Гул толпы затих, над головой раздался топот -- скорее всего герольд и палач. Герольд прокашлялся и начал зачитывать приговор. Со всех сторон послышались шепотки, на помост завели первого осужденного.
-- Волею нашего милостивого господина Графа Реймонда вы приговорены к смертной казни через повешение! -- люк открылся, радом с моим лицом промелькнула пара грязных босых ног, подергалась некоторое время и обмякла.
Тело вытащили и сбросили куда-то в сторону. На помост повели следующего заключенного.
-- Убери руки, графская шавка! Сам пойду, -- по доскам застучали каблуки. -- Что? Даже слова последнего не дадите сказать? Тьфу! Никакого почтения к традициям! Ну давай, цепляй свою удавку! А ты, герольд! Расскажи людям, за что меня граф к праотцам отправляет. Чего молчишь? Сказать нечего? Нечего.
-- Вы обвиняетесь в государственной измене. Волею Графа Реймонда привести приговор в исполнение, -- громко, но как-то неуверенно сказал герольд, позволяя палачу действовать. Человек в дорогой обуви не издал ни единого звука. Через пару минут и он стал пищей для падальщиков.
Повисла напряженная тишина -- ни шепота толпы, ни голоса герольда, ни шагов заключенных. Казалось, если я выдохну, то выдам себя с головой. Что там случилось?
-- В чем дело, молодой человек? -- неожиданно раздавшийся голос больно резанул слух.
-- Я... я хотел попрощаться. Но, похоже, она не пришла. Что ж, я бы тоже не смог смотреть на казнь своего сына, -- обладатель немного ломающегося, юношеского голоса говорил совершенно спокойно, явно уверенный в каждом сказанном слове.
Я напрягся. Он или нет? У меня нет права на ошибку. А этот чертов герольд даже имен не называет! Кто его вообще нанял?! Надо успокоиться. Глубоко вдохнуть и быстро собраться с мыслями. Шаг. Да что делать-то?! Еще один. Я, на всякий случай, устроился под виселицей так, чтобы парня было проще поймать. Еще два шага. А вдруг это не тот?!
-- Вы обвиняетесь в попытке подрыва графской власти! -- провозгласил герольд и, уже тише, обращаясь, похоже, к заключенному, сказал: -- Аллисандр, граф все еще согласен помиловать тебя, если...
-- Я уже ответил. Можете меня хоть заживо изжарить, я не откажусь от своих слов.
Это он!
-- Ну что ж... -- герольд прокашлялся и продолжил озвучивать приговор: -- Волею Графа Реймонда вы приговариваетесь к смерти!
Сейчас!
Люк открылся. Аллисандр приземлился мне на спину.
-- Что?
-- Что происходит? -- взвизгнул герольд.
-- Что, что! Петлю скидывай, и бежим!
Я послал магический импульс и скинул пацана на помост. Теперь надо продержаться до прибытия Конрада.
-- Это же тот менестрель! -- крикнул какой-то особо догадливый дедок, когда я наполовину высунулся из люка.
-- Стража! Схватить их!
-- И так, умник! Что теперь? -- прошипел Аллисандр.
- Постарайся не помереть, -- я отправил импульс в сторону подбирающейся стражи.
Закованные в броню люди лишь на пару мгновений остановились. Для побега из кольца паникующих крестьян этого мало.
-- Да где он?! -- в полет отправился следующий импульс.
Третьего импульса уже не последовало. Со стороны раздалась какая-то мантра. Чертовы анимаги, корчащие из себя верующих! Шаг назад. Из рукава выскользнул кинжал. Мантра становилась все громче, окончательно блокируя мои силы. Стражу сдерживала лишь неуспевающая расходиться толпа.
Послышался мерзкий вопль.
-- Конрад!
Огромная птица опустилась на землю, сбивая с ног священника и откидывая крыльями ближайший сброд.
-- Ваше Высочество, запрыгивайте!
Я толкнул на птицу оторопевшего Аллисандра и вскочил следом. Шокированная стража уже ничего не пыталась сделать. Через пару мгновений мы поднялись над городом. Я перебрался на шею птицы, перехватив у Конрада управление.
-- Что происходит? -- автор дневника начал приходить в себя. -- Кто вы такие? Может, вы хоть что-нибудь мне объясните?!
-- Конрад, заткни его. Фоукс нервничает, -- не хочу, чтоб эта птаха сожрала нас, как когда-то моего прадеда.
-- А ну закрой свой рот, если не хочешь, чтобы я перерезал тебе глотку, -- Аллисандр стих.
Я оглянулся назад. Лезвие кухонного ножа сверкало перед глазами спасенного автора.
-- Я не это имел в виду, но сойдет.
Надо отлететь как можно дальше от города. Там можно будет во всем разобраться. И зализать раны. Адриан говорил, что лишение сил -- это больно, но он промолчал, что это ощущается, как пара-тройка сломанных ребер. Я поднес ладонь, с которой уже стерлись белила, ко рту и укусил себя за указательный палец. Это должно отвлечь мозг.