— А я тогда ещё спрошу. Может, вам просто хочется за верёвочки из-за кулис дёргать? Ведь Рогов работал у вас в «Инфокаре». В газете… Вот вы нас уговариваете, что он будет хорошим президентом. Мы за него проголосуем, а окажется, что мы не его выбрали, а вас.
— А я никого не уговариваю. Я не знаю, каким он будет президентом, хорошим или плохим. Я его неплохо знаю лично. Вы правильно сказали — он довольно долго работал в моей компании. Потом ушёл, потому что у нас обнаружились серьёзные разногласия. Так вот. У него есть один очень серьёзный недостаток, и вы об этом должны знать. Я убеждён, что он неважный стратег. Но я считаю, что он обучаем. Борис Николаевич, кстати, тоже был плохим стратегом, но, в силу своего характера, необучаемым. И есть одно достоинство, для меня определяющее. Рогов — убеждённый реформатор. Он будет реально продвигать реформы.
Зал зашумел. Откуда-то сзади выкрикнули:
— Если сейчас старику на выбор предложить — кусок хлеба или таблетку, он таблетку выберет. Куда дальше-то продвигать? У тебя, вот тут пишут, миллиардов пять есть, не хочешь людям вернуть?
Эту реплику Платон слышал многократно, всегда старался отвечать — и постоянно неудачно. Передел собственности никогда не бывает справедливым — понятно. Да, у него много денег, очень много. Таковы издержки процесса. С таким же успехом эти деньги могли попасть и к кому-то другому, которому и нужны были всего лишь такая же мёртвая хватка, такая же воля к победе да ещё рыжий усатый грузин с ласковой волчьей улыбкой. Но сейчас перед этими разорёнными, ограбленными и обездоленными людьми стоит именно он, и ему отвечать — не за Гайдара и Ельцина, не за вороватых кремлёвских людей, пилящих бюджет, не за братков на чёрных джипах, а за то, почему и как именно ему перепал такой сладкий кусок бывшего коммунального пирога.
Ответ опять не удался.
Встреча с народом закончилась. Все потянулись к выходу. Мужик в кепке, крутя в пальцах ручку с российским триколором, полученную при входе в зал, сумрачно сказал приятелю.
— Чего-то она у меня не пишет ни хрена. А у тебя?
— У меня нормально. Вроде пишет. Это знаешь что значит?
— Что?
— Это значит, что тебя он уже наебал. А меня ещё нет.
Глава 19
В бегах
«Кот сказал бедной мышке:
«Знаю я понаслышке,
Что у вас очень тонкий, изысканный вкус.
Но живёте вы в норке,
И грызёте вы корки,
Так ведь вкус ваш испортиться может, боюсь».
Самолёт взлетал из «Внуково». Бронированный «Мерседес» с синими проблесковыми маячками проскочил через металлические ворота и застыл у дверей в бывший депутатский, а ныне просто виповский зал.
Высыпавшая из двух джипов сопровождения охрана взяла Дженни и Аббаса в плотное кольцо и повела внутрь.
— Присядьте вот здесь, — вежливо сказал старший, в чёрной форме с голубым глазком. — Сейчас все оформим.
— Вам паспорт… — Дженни стала копаться в сумочке.
— Те-те-те, — старший остановил её руку и неодобрительно покачал головой. — Ваши паспорта у нас. И ваш, и его. Сидите спокойненько.
Паспорта им отдали в самолёте. Отныне Дженни именовалась Оксаной Резниченко, а Аббас — Арменом Манукяном. Фотографии, как с удивлением обнаружила Дженни, не заметившая, чтобы их фотографировали, были подлинными.
— За армянскую фамилию просим прощения, — сказал старший. — Что было, то и выдали. Меня Андреем зовут. А вон тот — Шамиль.
Маленький толстый человечек в конце салона приподнялся, поклонился в пояс и приблизился, поблёскивая лукавыми чёрными глазками.
— Шамиль. Повар Ларри Георгиевича и Платона Михайловича, — отрекомендовался он. — Ларри Георгиевич в Москву за продуктами прислал, он любит, чтобы всё было, как надо. Хотите покушать? Я сейчас приготовлю.
— У вас йогурт есть? — спросила неожиданно почувствовавшая голод Дженни.
— Йогурт? — брови Шамиля удивлённо поползли вверх. — Зачем йогурт? Мацони есть. Рыба вкусная есть. Баранина есть. Сыр, фрукты. Хорошее грузинское вино, как раз сегодня из Тбилиси привезли. Зелень есть. Все есть.
— Дай зелень! И сыр! — скомандовал явно приободрившийся Аббас. — Вино какое?
Тон гостя не слишком понравился повару.
— Будете довольны, уважаемый господин, — сказал он тем не менее медовым голосом. — Специальное вино, которое пьёт Ларри Георгиевич. Ещё что прикажете? Шашлык хотите — прямо посреди самолёта мангал поставлю. Всё, что хотите. Не стесняйтесь, пожалуйста. Только крикните — Шамиль! Я все подам, все уберу, посуду помою.
— Он мне не нравится, — шепнула Дженни, когда повар отошёл. — Очень сладкий.
Аббас пожал плечами и уставился в иллюминатор. Самолёт уже набрал высоту, и ночную темноту разрывали только мерно мигающие огоньки на крыльях. Лететь оставалось часа полтора.
Аэропорт прибытия продувался ледяным ветром, бросавшим в лицо колючий снег. У трапа гостей ждали две чёрные «Волги» со спецсигналами. Андрей предупредительно распахнул перед Дженни дверь машины.
— Вы поедете со мной, — сообщил он. — А господин Манукян — с Шамилем. Так будет лучше.
Дорога до города заняла чуть больше часа. Дважды проезжали блок-посты с автоматчиками в камуфляже, досматривавшими ожидавшие своей очереди машины. «Волги» проходили кордоны без задержки, по зелёному коридору. Потом замелькали городские кварталы. Дремавший на переднем сиденье Андрей ожил и схватился за рацию.
— Седьмой, — сказал он, — седьмой на связи. Готовность — пять минут. Повторяю — пять минут. Как меня поняли? Приём.
Рация согласно хрюкнула в ответ.
Точно через пять минут в свете фар возник высоченный дощатый забор с предупредительно открытыми воротами. К двухэтажному особняку вела широкая бетонная дорога, вдоль которой возвышались голубые кремлёвские ели.
— Ларри Георгиевич, — пояснил Андрей, обернувшись. — Ему не понравилось, что участок голый, в смысле — без растительности. Послал самолёт, привезли двадцать ёлок. Потом лично сажал. Теперь живём, как в лесу. Ну, все… Прибыли. Вам сюда, в охотничий домик.
Небольшая пристройка пахла свежеструганным деревом. В камине ярко пылали поленья, на мраморной столешнице горели свечи, пол и стены закрывали шкуры — волчьи и медвежьи. Из большого кожаного кресла рядом со стеклянным журнальным столиком поднялся Платон.
— Нормально долетели? — поинтересовался он. — Есть вы не хотите, это я уже знаю. А вот от чая с мёдом, скорее всего, не откажетесь. У нас классный мёд, Шамиль откуда-то добывает. Все в дом, все в дом… Прямо как пчёлка. Такой полосатый мух. Да, Ларри?
Ларри материализовался из тёмного угла неслышно ступая, развернул стул, сел верхом, положив подбородок на ладони, и уставился на Аббаса немигающими жёлтыми глазами.
— Я слышал, что у вас есть бумага, — сказал он с сильным грузинским акцентом. — Дайте сюда. Я её сначала посмотрю, а потом мы начнём разговаривать. Шамиль, ты пойди пока, присмотри за спальнями для гостей. Та, которая наверху, её проветрить нужно, очень жарко натоплено.
Ларри взял протянутый Аббасом листок, нацепил на нос очки в позолоченной оправе и стал читать. Платон стоял у него за спиной и тоже вглядывался в текст. Потом протянул руку и указал Ларри на какую-то строчку в середине.