Поэтому неудивительно, что сторонники действующей власти тоже не на шутку встревожились. На тёмных улицах появились суматошно передвигающиеся группы вооружённых людей. Стрельба могла начаться в любую минуту и в любом месте.
И она началась — беспорядочная, бессмысленная. Оттого ещё более страшная, под зарево занимающихся пожаров в разных концах города.
Собранные по сусекам, усиленные сотрудниками ФСБ и брошенные на наведение порядка милицейские группы растворились в ночи. Сделать они всё равно ничего не могли, во всяком случае до рассвета или до появления срочно вызванных армейских подразделений.
Фредди выждал час и дал отмашку.
О начале заварушки Ларри стало известно практически сразу. Угомонившегося наконец-то и уснувшего в кресле Платона он трогать не стал, а позвонил в Совет Безопасности, Хож-Ахмету. Тот был зол и неразговорчив.
— Чёрт знает, что происходит, — рявкнул в трубку Хож-Ахмет. — Скоты какие-то пальбу на площади устроили. Что? Да нет, ранили троих — и всё. Уже домой пошли, своими ногами. Сейчас телеобращение готовим, журналисты приехали. Народ надо успокоить, иначе что угодно может начаться. У вас тихо? По моим данным нормально все. Охрану предупреди на всякий случай. Мы никого послать не сможем, здесь только президентская охрана осталась, остальных в город направили. Звони, если что…
Бросил трубку и больше на связь не выходил.
Позже пришёл бледный начальник охраны.
— Вокруг особняка какой-то народ собрался, Ларри Георгиевич, — шёпотом, чтобы не разбудить спящего в кресле Платона, доложил он. — Много. Со всех сторон окружили. Подтягиваются к забору.
— Так, — сказал Ларри. — Понятно. Вот так прямо и собрался народ, одномоментно.
— Нет, Ларри Георгиевич. Начали подходить ещё до стрельбы в городе. По двое, по трое…
— Ну и?
— Старший смены послал двоих — разобраться. Не вернулись.
— Почему мне сразу не сказал?
Начальник охраны потупился. Напоминать о пункте первом должностной инструкции «обращаться к принципалам только и единственно при возникновении очевидной и непосредственной опасности, по ерунде не беспокоить под угрозой немедленного увольнения» не имело смысла.
— Что намерен предпринять? — спросил Ларри, закуривая.
— Объявлена тревога. Заняли позиции по периметру здания. Оружие и боеприпасы розданы. Обеспечена связь.
— С милицией связались?
— Так точно. Они все в городе. Сказали, что приедут, как будет возможность.
— Они не приедут, — сообщил Ларри. — Им в городе на всю ночь дел хватит. Так что давай самостоятельно. Как это у вас говорят — «первомай»? С праздничком тебя! Пролетарской солидарности. Какие планы?
— Я как раз хотел посоветоваться, Ларри Георгиевич. У нас прожекторы стоят, развёрнуты наружу. Эти сейчас только подтягиваются, сколько — непонятно. Можно посветить, конечно. Но есть опасность, что сразу бросятся.
— Я на тебя удивляюсь, — сказал Ларри и выпустил в сторону начальника охраны облако сигаретного дыма. — Ты же военный человек. Они либо сейчас пойдут, либо через полчаса. Тебе полчаса очень нужны? Позарез? Ты ещё что-то не успел сделать, что ты за свою зарплату должен делать? Скажи, что ты ещё не успел, тогда и будем решать.
Начальник из белого стал синим и испарился.
Через минуту за окнами стало светло от прожекторов.
Платон вылетел из кресла.
— Что это?
— Все хорошо, — сказал Ларри, не отходя от занавески. — Всё замечательно. Эф Эф решил, что у него на диктатуру закона времени немного не хватает. Хочешь посмотреть? Только аккуратно.
Платон выглянул в окно и присвистнул.
— Ого! Со всех сторон так?
— Думаю, да. Посмотри, как красиво…
Нельзя сказать, чтобы снаружи было уж слишком красиво. Но зрелище впечатляло. Преодолевшие забор двойки и тройки неспешно и не скрываясь двигались к особняку. Кандымские легионеры в чёрных бушлатах и залихватски завёрнутой кирзе, будто во всемирно известной сцене из фильма «Чапаев», попыхивая сигаретками, мерным шагом приближались к жмущейся к стенам охране. Оружия в руках не наблюдалось, но понятно было, что просто так не пришли.
Преодолев половину расстояния, легионеры замерли, как по команде, и некто невидимый из-за ёлки отчётливо произнёс:
— Слышь, мужики! Тут такое дело. У нас к вам ничего нету. Нормально будете себя вести — пойдёте домой, к детям и семьям. Можем и бабок на дорогу насыпать. Только так — пушки на землю, три шага назад и лечь…
— Федя? — спросил Платон.
Ларри покачал головой.
— Нет, конечно. Он в городе сидит, ждёт. Кто-то из младших. Дай-ка твой телефончик, мне позвонить надо.
— Куда?
— «Скорую помощь» хочу вызвать, — сумрачно сказал Ларри. — Вдруг кто-нибудь из наших придурков решит из себя героя изобразить… Вот тут-то медики и сгодятся.
Он отошёл от окна и заговорил в трубку. Потом положил телефон в карман и приблизился к окну.
— Что там?
— Интересно, — произнёс Платон, не отрываясь от окна. — Наши ребятки-то… Серьёзные. Зря ты их — придурками…
Метнувшийся к дому авангард пришельцев налетел на автоматные очереди, чёрные бушлаты заметались и исчезли в ёлках, оставив на снегу две неподвижные фигуры. Один за другим стали гаснуть разбиваемые ответным огнём прожекторы.
— Один… Шесть… Восемь… — Ларри считал вспышки выстрелов. — С этой стороны восемь. Умножаем. Под тридцать получается, а то и больше. У нас двенадцать человек всего. Полчаса — максимум. Потом войдут. Если гранатами не начнут забрасывать.
Словно кто услышал — за стеной грохнуло. Полетели стекла, комната наполнилась пылью и дымом. Платона отшвырнуло к камину, вовремя успевший упасть на пол Ларри пополз по-пластунски.
— Залезай быстро внутрь, — скомандовал он. — Камин хорошо клали, из пушки не возьмёшь. Цел?
— Вроде! — проорал Платон. — Говори громче, не слышно ни фига!
— Да и так кричу, это тебя просто шарахнуло немножко! Лезь в камин и подвинься малость, а то мне снаружи не очень уютно. Хорошо, что не топили ни сегодня, ни вчера, сейчас бы мы поджарились, как барашки…
Ларри выудил из-под свитера пистолет и, косясь на Платона, стал снаряжать обойму.
— Знаешь, на кого ты похож с этой гаубицей? — спросил Платон. — На старого мафиози. Ты вообще-то стрелять умеешь?
— Не знаю, — пробурчал Ларри. — Не пробовал. А ты знаешь, на кого похож в этой печке? На чумазого черта. Вечно извозишься в чем-нибудь. Как тебе?
— Совсем обалдели, — Платон провёл ладонью по чёрному от копоти лбу. — Просто беспредел. Что бандитов натравят — никак не ожидал. Что делать-то? Нам отсюда не уйти…
Пол в некогда великолепно отделанной гостиной был завален битым стеклом и обломками штукатурки. Сорванная ударной волной люстра подмяла хумидор с драгоценными сигарами — персональное сокровище Ларри. Плазменный экран, с которым недавно сверялись полученные от Фредди результаты голосования, немного покачался на одном металлическом костыле и ухнулся вниз при очередном разрыве за окном. Посуду смело со стола, вино, вытекшее из опрокинутых бутылок, образовало рядом с камином красную лужу.
В разбитое окно влетел человек — свой, в инфокаровской форме, покатился по полу, вскочил, стал дёргать перекосившуюся при взрыве дверь. С той стороны молотили тяжёлым. Дверь слетела с петель, вбежали ещё четверо, тоже свои. Рывком, как при съёме карточной колоды, придвинули к проёму многопудовый стол. Двое залегли у двери, ещё двое скорчились у подоконника, подняв автоматы вверх. Андрей присел на корточки у камина.
— Больше никого? — спросил Ларри, окинув взглядом диспозицию.
— Трое в охотничьем домике остались, — тяжело дыша, ответил Андрей. — Отвлекают на себя. Суки, они думают, что вы там, туда все бросились. Машину вашу раскурочили, Ларри Георгиевич, канистру с бензином потащили. Сожгут ребят, мать их перемать… Жалко пацанов, второй год только работают. Лешка вообще месяц, как женился…