Вдовствующая герцогиня Курляндская, Анна Ивановна, возмущённая бесцеремонным обращением с пленившим её Морицем, отправилась в Петербург жаловаться на Меншикова. Её возмущение разделяли обе цесаревны и герцог Голштинский. «Вся царская фамилия, — донёс своему двору цесарский посол Рабутин, — раздражена оскорблением, нанесённым Анне Ивановне, и требует удовлетворения».
Назначена была комиссия для расследования образа действий Меншикова в Курляндии. По-видимому, дела его принимали опасный оборот.
И Александр Данилович было поник головой.
«Ка-ак они ощерились все! — рассуждал сам с собой „худородный“ претендент на Курляндское герцогство. — Не та кость у меня!.. Та-ак. Стало быть, опять в волчью стаю!.. Вспять!.. Но и волк же забирается умирать в свою норь!.. Что же остаётся: покориться судьбе, понести против родовитых камень за пазухой, затаиться? Или тихо отойти от всего?..
Да-а, — думалось. — Видно, Александр Данилович, своё отслужил. Конец! На покой!.. Ежели не в силах прочно закрепиться, надо уйти, пока не поздно — подобру-поздорову. Этого требуют благоразумие, честь, наконец — безопасность близких, семьи. Власть — повседневная забота и тягость…» А в жизни детей — дочерей, сына, у которых есть свой мир радостей, надежд и печалей, что он может теперь прибавить в их жизни со всей полнотой своей власти, кроме заботы и горя?
«Уйду! — сказал Александр Данилович сам себе. — Буду хозяйствовать. Чистое это, лёгкое дело… А то незнамо зачем и жил на земле».
С этим решением он встал с постели, надел халат, разминаясь, подошёл к огромному венецианскому зеркалу, глянул сам на себя.
И вот тут… Этот пристальный на самого себя взгляд сказал ему твёрдо, бесповоротно, что он ни-ку-да не уйдёт. Поздно!..
Чересчур высоко он поднялся, слишком много разворошил, сильно распалил волчью ненависть тех, кто злобной стаей, рыча друг на друга, готовятся заступить его место. Пыл ненависти — самой лютой, непримиримой, рождающейся в борьбе нового с отживающим, старым — пронизал уже всё его существо, поглотил ум и сердце, проник в плоть и кровь. Да и хмель власти, туман честолюбия… Есть ли противоядие против этого яда?..
И Александр Данилович «свиделся с императрицей», и… все замыслы его недоброжелателей обращены были в прах, Екатерина приказала следствие прекратить.
Мориц Саксонский тоже вынужден был распроститься с курляндской короной. Вопрос о престолонаследии, под сильным нажимом Петербурга, был отложен до смерти старого герцога. Тогда снова можно будет поднять вопрос о курляндском престолонаследии, рассчитывали русские дипломаты. Не вышло с избранием Меншикова, может получиться с избранием двоюродного брата герцога Гелштинского, второго сына епископа Любского, которому исполнилось уже тринадцать лет от рождения. Так что шансы на успех ещё не все были потеряны, но расшатанное здоровье императрицы заставляло Александра Даниловичка серьёзно задуматься над другим, несравненно более важным, вопросом: кто после её смерти должен вступить на российский престол?
Отстранить от наследования престола Петра Алексеевича, этого единственного мужского представителя династии, теперь уже не представлялось возможным. В чью пользу можно было его обойти? В пользу тёток? На такой шаг Меншиков при всей своей смелости и решительности отважиться не мог.
А здоровье Екатерины всё ухудшалось. Нужно было принимать окончательное решение. И таким решением представлялось Меншикову одно — перейти заблаговременно на сторону великого князя Петра Алексеевича.
Екатерина тоже понимала, что обойти законного наследника теперь невозможно, даже опасно. Не желая подвергать такой опасности своих дочерей, она пыталась изыскивать способы упрочить их положение. Но верного способа найти не могла.
Ей помог Меншиков. Он решился просить согласия Екатерины на брак его дочери с Петром Алексеевичем. Соединить с будущим императором человека, на благодарность и искренность которого она имела право и все основания рассчитывать, устраивало Екатерину. Больше того — этот спасительный выход из создавшегося тяжёлого положения казался лучшим из всех. И императрица, к ужасу представителей своей партии, ряды которых теперь покидал самый видный и сильный союзник, Екатерина дала своё согласие на брак дочери Александра Даниловича, Марии, с великим князем Петром.