- Прости брат, но меня меньше всего волнуют как ты выразился малышки, которые со мной учатся, я знаешь ли вообще мало чему рад в этой школе, - ко мне снова стала возвращаться нервозность, которую навевала школа. Но было еще кое-что, что тут заставило мои губы растянуться в усмешке.
- Сегодня я принимал душ с бриллиантом, - после этих слов в палатке стало заметно тише и на меня уставилось около двух десятков пар глаз, во всех этих глазах был вопрос. Меня это рассмешило, но я тут же перестал улыбаться и как ни в чем не бывало, сказал:
- Ну, все ребята, за работу, через полчаса на сцену, не отвлекаемся, - после этих слов на меня навалилось два урагана, в лице Шона и Дилана, которые стали требовать подробностей того, что произошло и рассказа что собственно вообще произошло, но я лишь усмехался, отбиваясь от этих озабоченных идиотов. Почему-то мне не хотелось рассказывать им про Даймонд, я чувствовал что-то такое, что заставляло меня наслаждаться тем, что только я один был в том душе. Меня немного настораживало это странное ощущение, но оно было достаточно приятным, поэтому я решил, что обдумаю это позже, тем более, что толпа уже настойчиво требовала нас на сцену. Ну что ж, не будем заставлять людей ждать.
* * *
Когда я на сцене, я могу быть кем угодно.
Мои песни олицетворение меня самого, все они написаны со скрытым подтекстом и являют собой мое нежелание оставаться одиноким. Но на самом деле, мало кто задумывается над точными причинами того, почему я пишу так мрачно. Вот и сейчас стоя на сцене, я, так привычно обхватив микрофон обеими руками, начал исполнять одну из самых первых написанных мною песен:
Ты был красив, но в то же время мрачен и тосклив...
Скитался ты средь склепов и могил...
Тебя терзало одиночество и грусть в твоей душе...
И ты не смог найти покоя на земле...
Тебе хотелось любви и ласки, чтоб все было как в сладкой сказке...
Но ужасающая боль твоей души гнала тебя из мира прочь...
И ты скитался день, за днем ища себе везде покой...
Но не найдя себе покой ты отрекся от любви и сердце стало не живым,
Тяжелым, но пустым...
В сердце мрак твоем, один и слышен ворона лишь крик,
Он зовет тебя с собою в пучины Ада дорогой не простой...
И ты, забыв про все, идешь за ним с надеждою на то, что будешь там ты не один...
И обретешь ты свой покой средь падших ангелов в Аду...4
Пока я допевал второй куплет, толпа бесновалась, отовсюду были слышны крики, перед моими глазами мелькали десятки плакатов с признаниями в любви мне и ребятам из группы. В таком хаосе сложно рассмотреть даже слона, но мне удалось заметить ее. Даймонд стояла у самой сцены, она не толкалась, не кричала, просто со свойственным ей холодным спокойствием слушала мою песню. В ее глазах отражались огни сцены, сейчас она выглядела не так как сегодня в школе. На концерт она надела ярко-синий корсет и черную пышную юбку, длинные, цвета вороного крыла, волосы были подняты в высокий небрежный хвост, а руки и шея девчонки было усеяны украшениями. То как откровенно я рассматривал ее наряд, не укрылось от Даймонд и она, недобро усмехнувшись, медленно стала пробиваться через толпу, уходя все дальше и дальше от сцены. Кто бы сомневался, что это выведет меня из себя? Какого черта она ушла среди выступления?! Несносная маленькая стерва. Все, что она делала и говорила, заставляло меня злиться, а мою кровь недобро кипеть в венах. Ну, ничего, я тоже не так прост.
Допевая уже пятую песню, я чувствовал, что мои силы на исходе. Сейчас мне хотелось лишь одного, поскорее добраться до своей квартиры и завалиться спать. После концерта попрощавшись со всеми и договорившись с Шоном завтра поиграть в бильярд, я, раздав автографы, пробрался к своей машине. Уже на втором светофоре я заметил кое-что, что заставило меня свернуть на обочину и, улыбаясь, выбраться из машины.
Даймонд сидела на капоте своей старой «тойоты» и остервенело, тыкала пальцами в свой телефон.
- Что, неужели сбегая с моего концерта, ты так увлеклась, что умудрилась проколоть шину? - я откровенно над ней смеялся. Услышав это, Даймонд подняла на меня глаза и мило улыбнулась.
- Нет, что ты просто от твоих воплей в несчастный микрофон, моя машина предпочла забыться в легком обмороке поэтому, не заметила гвоздь, - девчонка как и в прошлые разы постаралась меня задеть, но на этот раз я вовсе не разозлился, даже напротив - улыбнулся.
- В свою защиту, смею предположить, что твоя машина в обмороке от моего несравненного обаяния.
- Можешь этим утешаться, но мы оба знаем правду - твои вопли - это что-то страшное, - после этих слов Даймонд впервые мне улыбнулась, без насмешки и сарказма.