- Мы это все уже проходили, - напоминаю я ему. Нэйтон утыкает меня лицом в стол.
- Ты не оставляешь другого выбора.
Он начинает ощупывать мои ноги сквозь брюки.
- Скажи где, иначе мне придется тебя раздеть догола! – угрожает солдат.
- Как будоражит! – смеюсь я сквозь слезы. – Давай, включай воображение, - дразню его.
- Думаешь, я этого не сделаю? – переигрывает он.
- Думаю, нет!
Нэйтон разворачивает меня и усаживает на рабочий стол прям поверх пыльных инструментов, медленно расстегивает ширинку на моих брюках. Я чувствую, как внутренний пульс начинает скакать, словно солнечный луч от маленького карманного зеркальца. Нэйтон сам дышит очень шумно и не сводит взгляда с моего рта. Он невольно приоткрывается.
- Не смотри на меня так призывно, Викки, – предупреждает так ни разу и не поцеловавший меня напарник. – Я умею терпеть! Потерплю и сейчас! Я очень хочу, но не буду! Так что у тебя ничего не получится!
Он резко опрокидывает меня на стол и, расшнуровав свисающие ботинки, стягивает сначала их, а потом и мои брюки. Проверяя внутренние карманы, он находит то, что искал.
- Значит, вот так мы принимаем решения вместе, да? Настоящая команда! – спрашиваю я совсем не смущаясь, что сижу перед Нэйтоном в одном нижнем белье. – Если ты принял решение не советоваться со мной, значит, и я не буду! – обиженно оповещаю его.
Нэйтон в это время завароженно рассматривает содержимое пробирки напрочь забитой темной титановой стружкой.
- Ее так мало!
- Тебе хватит, – злюсь я на него. – Это не обычная стружка. Отец ее усовершенствовал. Так что если уж решил делать то, что задумал…..
- То, что? – Нэйтон наконец обращает свой взгляд на меня и невольно скользит им по стройным голым ногам.
- То будь осторожен, идиот!
Нэйтон ухмыляется.
- Одевайся! – распоряжается он и протягивает мне брюки. – Здесь прохладно.
- Сначала развяжи!
Нэйтон быстро снимает жгут с моих запястий и пытается растереть их в местах покраснения, но я резко одергиваю руки.
- Ненавижу тебя, – гневно говорю ему прямо в лицо и ухожу в другой край гаража, потому что не хочу с ним больше разговаривать.
- А пять минут назад смотрела так, что я бы никогда до этого не догадался! – напоминает пилот и подмигивает мне.
- Заткнись уже! – кричу я. – Раз ты такой умный, оставайся здесь один! – подхожу к воротам и начинаю громко стучать в них. Они ранее чем через минуту открываются.
- Чего тебе? – не понимающе смотрит на меня долговязый охранник.
- Плохо себя чувствую, - вру я и жалостливо улыбаюсь охраннику.
- Зола приказал не выпускать вас до самого вечера, - отвечает он. – Что с тобой?
- Особенности женской природы, - продолжаю врать, схватившись за живот. Парень густо краснеет.
- Ээээ…ну если так…тогда иди в казарму.
- Спасибо, - вяло улыбаюсь. – Мой напарник отработает за двоих. Не сомневайся, - кидаю на пилота язвительный взгляд.
- Секунду, - останавливает Нэйтон долговязого парня.
Напарник подходит ближе и делает вид, что отряхивает мою форму от пыли.
- Вечером будь готова, - шепчет он мне на ухо. – Сразу после ужина. И ни во что не ввязывайся! - настоятельно просит Нэйтон. Я молчу.
- Обещай! – шипит он и плотно сжимает мою руку.
- Обещаю, - произношу я через мгновенье.
- А теперь иди, - выпроваживает меня пилот.
Получив еще несколько болючих шлепков от Нэйтона по своей пыльной форме в месте чуть ниже спины, я его оставляю и направляюсь в женскую казарму. Но по пути меня ждет огромный сюрприз. Ведь в поселок совсем неожиданно прилетели гости. Майэрс.
13
Викки
***
****
Его огромный корабль с уже потушенными огнями стоит перед сараем с магнитом. И магнитное поле ему ни по чем, ведь это настоящий военный шаттл. А именно ТУ 130. Вот бы угнать его и ненужно лететь за ТУ 150. Это здорово сэкономило бы нам с Нэйтоном время.
Люди радостные носят коробки с продуктами, если таковыми их можно назвать…еще малюсенькие коробочки с лекарствами во внутрь сарая. Но они и этому бескрайне благодарны. Я наблюдаю из-за угла казармы. За мной никто не следит, сейчас до нас никому нет дела – ведь прилетело само божество этого места. Подкрадываясь все ближе, я хочу подслушать разговор Майэрса и Золы. Замечаю для себя, что Майэрс мне не нравится. Что-то есть особенно отторгающее в его довольно обычных чертах. Мясистое лицо то и дело растягивается в лягушачьей улыбке от слов заискивающего перед ним Золы. Свисающий подбородок гостя от этого движения каждый раз вздрагивает и колышется как не до конца застывшее желе. Майэрсу в среднем где-то к шестидесяти годам. Он тучен, потому что болезненно не равнодушен к еде, ведь в руках у него огромный жареный бутерброд, который он время от времени запихивает в себе в рот и жадно жует. Крошки сыплются с его лица прямо на круглый живот и там и остаются. Внутри меня образовывается тошнящий ком и я с трудом его сглатываю.