Хорицкий виноградник занимал не самую большую часть плантации, а лишь четверть. На других участках росли другие сорта, и тем не менее только голубой сорт приносил нам наибольшую прибыль и когда говорили виноградник в Хорице, всегда имели в виду именно эту часть плантации.
Летом здесь очень красиво: ярко-зеленые кустарники аккуратными рядами тянутся вдаль. Сейчас же все серо и уныло — сырая земля, обрезанные кусты, укутанные в утеплитель.
Мы проехали шлагбаум и скоро приехали к самому винограднику. Олег остановил тераход, навстречу нам выбежал сторож, вероятно увидел нас еще издалека.
— Был здесь сегодня кто? — даже не дослушав приветствий мужичка в тулупе, спросил Олег.
— Нет, что вы, господин, никого, — с жаром заверил сторож, — я о таких вещах сразу докладываю князю.
Олег поджал губы и взмахом руки велел сторожу убраться:
— Посиди пока в сторожке, — велел он.
Сторож покорно закивал и поспешил убраться в сторожку, напоминавшую огромное продолговатое яйцо на сваях-ножках с окнами и дымоходной трубой.
Мы уже все покинули тетраход и только бабуля сидела внутри и дожидалась, когда уйдёт сторож. А когда тот скрылся, она кряхтя вылезла из транспорта.
Вид у нее был мрачный, словно мы не на виноградник приехали, а на могильный курган. Тяжело расправила она плечи, вздохнула полной грудью, собираясь с духом, затем подобрала край длинного платья, и решительно зашагала по полю. Белые ботинки бабули утопали в сырой грязи, она морщила брезгливо нос, выражение лица у нее было такое, будто бы не по земле шла, а по навозу.
Мы сменили следом.
Бабушка шумно втягивала воздух ноздрями, закрывала глаза, прислушиваясь к себе, осторожно и брезгливо подносила руку к укутанным на зиму кустарникам, и то и дело пожимала плечами.
Мы терпеливо ждали, не смея ей мешать.
Бабуля начертила руну в воздухе, та вспыхнула и погасла. Еще одну руну, эту я узнал — руна богини Матери Земли. Белая руна ярко вспыхнула и погасла. Бабушка нахмурилась, закачала головой, медленно произнесла:
— Порчи нет, проклятия нет, я ничего не вижу.
— А виноград? — с надеждой в голосе спросил Олег.
— Мертв, — мрачно констатировала бабуля. — Ни капли жизни. И я не пойму в чем причина. Но одно могу точно сказать — магического вмешательства здесь нет: ни темного, ни светлого — ничего.
— Да что ж такое? — с безысходностью в голосе проговорил Олег.
Святослав понурил плечи и уткнул печальный взгляд в землю. Я устало закинул голову назад, уставившись на небо. Не может этого быть. Вулпесы причастны к гибели винограда — я в этом не сомневался, но что именно они сделали? Почему даже бабушка ничего не увидела? Мысль о том, что виноградник отравлен не чародейским способом я сразу отмел. Яд бы пришлось распылять на все кустарники, а такое сложно не заметить, да и виноградарь наверняка бы обнаружил. Нет, здесь должно быть что-то еще, но что?
— Нужно возвращаться, — отрешённо сказал Олег.
Бабушка издала тяжелый, полный скорби вздох, закачала головой, еще создала одну руну, которая тут же погасла.
Мое внимание привлек ворон в небе, он наворачивал круги вокруг поля, словно бы пытаясь привлечь внимание. Это был знак.
— А разве мы не удобряли аграрной живицей это поле? — спросил я.
— Удобряли, — растерянно сказал Олег, не понимая куда я веду.
— А разве бы бабушка не почувствовала магический фон живой ойры? — снова задал вопрос, теперь переведя взгляд на бабулю.
— Осенью удобряли, времени прошло много… — сказал Олег, но я увидел сомнения на лице бабушки, которая с подозрительностью заозиралась, нюхая воздух. Она бы почувствовала чары с её-то уровнем силы, хотя бы слабый фон, но должен был остаться.
В возбуждении я начал снимать пальто, рубашку, нагло вешая ее на ничего непонимающего и возмущённо глядящего на меня Святика.
— Ну зачем это, Яр? — укоряюще воскликнул Олег.
— Он что?! — охнула бабка. — Он что?! В волка собрался…здесь прямо…сейчас средь бела дня?!
Олег не ответил, а только продолжил сверлить меня неодобрительным взглядом, Святик, вздрогнув, ещё больше вытаращил глаза, когда я закинул ему на плечо штаны.
— Яр, что ты собираешься делать? — спросил Олег.
— Буду искать, — бросил я.
Снял ботинки и носки, ступил голыми ступнями на холодную землю, ощущая, как ноги утопают в грязи, трусы решил оставить, дабы не смущать бабулю.
— Ярик, может не стоит? — попросила бабушка, но я ее уже не слышал, я призывал волка.