Менее всего графу хотелось бы, чтобы король Англии прибежал к иоаннитам плакаться. Напрасно он этого опасался, Ричард не пришел, и де Бельвар слышал только, что Филипп отослал от себя несчастного Гийома де Баррэ, ибо, по утверждению людей осведомленных, не желал держать его при себе против воли и вопреки запрету английского короля. Ричард Плантагенет больше ни на кого не напал, не ударился в разгул и не написал с полдюжины песен о жестокости и несправедливости Филиппа, он сделал нечто совершенно неожиданное в подобных обстоятельствах: без облачения и с тремя хлыстами в руке король Англии принес публичное покаяние, отбивая земные поклоны перед епископами, совершающими богослужение в английском лагере, и каялся он с великим смирением и сокрушением сердца.
— Виновен я, виновен, и огромна вина моя, и грехи мои велики, порок увлекает меня, и я не противостою ему, — скулил Ричард. — Грешу я против природы, и оттого Господь карает меня потерею разума моего и воли моей! Отвергаю я мерзкие свои прегрешения, больше никогда в жизни не взгляну я ни на одного мужчину, ни на обычного, ни на красивого, ни на зрелого, ни на молодого. Молю о подобающей мне епитимье, чтобы восстал я от своего падения и укрепился духовными дарами Господними по покаянии своем не впадать более во грех! Всем сердцем желаю я сделаться достойным сыном Матери Церкви, ибо взыскую милости Господней попустить мне, недостойному, отвоевать Святой Град Иерусалим!
А народ и солдаты с изумлением взирали на самобичевание своего короля.
— Это у них семейное, — заявил герцог Бургундский де Бельвару, когда они вечером того же дня возвращались с совместной охоты. — Всегда-то сначала анжуйцы грешат, а потом каются.
Джованни опасался лишь одного: если английскому королю вздумалось вдруг заделаться праведником, не принялся бы он, чего доброго, пока не минует этот его стих, насаждать среди своих людей благопристойные нравы, как он их себе сейчас представляет.
ГЛАВА LVII О том, как Джованни и де Бельвар расстались
Ричард впал в черную меланхолию, куда более жестокую, нежели любая из тех, что он испытывал до сего злосчастного времени. Сначала он стремился лишь к одиночеству и бездействию, потом ему надоело угрызаться и посыпать голову пеплом, он принялся строить некие планы, ради чего списался с Танкредом Сицилийским, уговорился даже о встрече с ним А так как Филипп при этом оставался в совершенном неведении относительно намерений Ричарда, весьма оправданно представлялось ему, как королю Франции, обеспокоиться предметом этих переговоров, тем более, что он сам недавно имел неудовольствие отвечать на письма Танкреда, содержание которых не было, в свою очередь, известно Ричарду.
Дело в том, что Генрих VI, германский император, наследник Фридриха Барбароссы, по праву жены своей Констанции, происходящей из семьи сицилийских королей, собирался отвоевать Сицилию у Танкреда, незаконнорожденного, а потому очень непрочно сидящего на своем троне. У Танкреда были все основания бояться Генриха, и он захотел заручиться поддержкой крестоносных армий против немцев. С Ричардом Английским король Сицилии уже подписал договор о военной взаимопомощи, ему оставалось обратиться с той же просьбой ко второму королю-паломнику — Филиппу Французскому. Филипп отказал Танкреду, заявив, что не намерен поддерживать ни его самого, ни Ричарда, буде тот решит воевать с императором Генрихом. Танкред тогда задумал раздуть ссору Ричарда с Филиппом, ради того, чтобы задержать первого с его армией на Сицилии, тогда как второй при таком раскладе мог бы убираться на все четыре стороны. Преследуя свои недальновидные цели, Танкред, когда король Англии явился на встречу с ним в Катанью, постарался оговорить короля Франции, как только мог, представив Ричарду все в таком свете, будто Филипп отказывается оказывать своему товарищу по походу вообще какую бы то ни было поддержку и скорее готов вступить в союз с недругами английского короля, нежели с его друзьями. Эффект оговора оказался слишком велик, Ричард думать забыл о Танкреде, одна у него была забота, одно несчастье — Филипп. Он оставил короля Сицилии всецело на произвол судьбы, бросился обратно в Мессину, трясясь от злобы и воображая себе Филиппа изменником и предателем. По приезде король Англии закатил королю Франции жуткий скандал, обвинив его в союзе с Танкредом против него, Ричарда.