Старый ехал рядом на низкорослой лошади, и пристально рассматривал меня. С другой стороны повозки я увидел идущего пешком Торбуна. Лысый мельком глянул на меня, пронзив презрением, и отвел взгляд.
За нами вдоль горы тянулась вереница таких же повозок, запряженных одной или двумя лошадьми. Я насчитал четыре повозки. Зеленые Скорпионы шли рядом с нагруженными телегами, держа наготове оружие, и постоянно оглядывались. Кажется, знахарь был единственным, кто ехал верхом.
Это была горная дорога, с одной стороны нависал склон высокой горы, с другой стороны дороги был пологий кювет, уходящий далеко вниз. Куда, я не видел из-за борта, а наклонять голову к нему я не рискнул. Меня мутило от каждого лишнего движения.
– Кто ты?
Я молчал. А что мне сказать? Что я… блин, а кто я. Я… я…
– Не знаю.
Я помнил, что я потерял семью. Перед этим я узнал, что ублюдок министр зачем-то инсценировал свою смерть, и моя карьера телохранителя рухнула. И даже банк, в котором была в кредите наша квартира, тоже рухнул. Резко вся жизнь в ноль.
Ноль. Я усмехнулся. А ведь имя свое я не помнил.
Про странную сделку с каким-то Абсолютом, как его назвала моя невидимая собеседница, я решил не говорить.
– Я не помню, кто я, – пояснил я в ответ на испытующий взгляд Старого.
– Такое бывает, – проворчал с другой стороны телеги Торбун, – Сколько ты там провисел, неизвестно, Ноль.
– Мне было бы интересно узнать, как ты достиг силы тела, – задумчиво сказал Старый.
– Силы чего?
Тряхнуло, и я скорчился от боли, и прижал ладонь ко рту. Чуть не стошнило.
Вообще, была довольно странной смена отношения ко мне. То все ненавидели прямо, а теперь… Ну, терпят, и ладно.
– Ты проповедник. Но управляешься с оружием. Оружие – это путь воина.
– Да, и что там такого. Взял меч, да вперед, – ляпнул я, особо не раздумывая, – Я жить хотел.
Лицо Старого вытянулось, и он нахмурил брови, будто удивился моим словам.
– Знаешь. Возможно, ты и прав. Это звучит настолько же просто, как и безумно. Как любая истина.
Торбун громко заржал, совершенно не стесняясь взглядов воинов у других телег. Всем было интересно, что же так развеселило десятника.
– Какая-же это истина-то, Старый? А? – утирая слезы, проворчал Торбун, – Что, получается, любой ноль или стихушник схватит топор, и сможет зверя завалить?
– Да нет, конечно, – улыбнулся Старый, – Но и этот ноль не должен был защищаться, ведь так, десятник?
Торбун только крякнул.
– Да ну, чушь нулячья.
Я молча их слушал, и Старый заметил мой взгляд. Видимо, у меня в глазах было написано, что я ничего не понимаю, и он сказал.
– Видимо, совсем тебе память старый скорпион выбил.
Я пожал плечами и сморщился от боли. Тело и так было недовольно, что мы трясемся, а тут еще и собственные движения.
– Почему я ноль? – наконец спросил я.
Торбун снова заржал, да так, что непроизвольно заулыбались воины, шедшие у задних телег. Судя по их взглядам, им жуть как хотелось узнать причину такого веселья. Я узнал в одном из них того блондина, Кроммала.
– Старый, а, Старый? – весело крикнул десятник.
– Чего тебе? – недовольно буркнул знахарь, не видя причин для веселья.
– Почему я зверь? – спросил Торбун, и снова засмеялся, поглаживая лысину.
Я понял, что мой вопрос в это мире прозвучал слишком глупо. Это как у нас бы в мире ребенок спросил – почему я ребенок?
– Совсем памяти нет, – сказал я, улыбнувшись.
– Да, Ноль, память у тебя отшибло здорово, – холодно произнес Торбун, перестав улыбаться, – Иначе бы ты так просто со зверями не разговаривал.
Старый кивнул, глядя на меня:
– Да, тут десятник прав.
Я поджал губы. Мне только что указали на мое место, типа?
Но знахарь вдруг сказал:
– Небо дает меру, у каждого она своя. Нулевая, потом первая…
Я, вздохнув, посмотрел на небо. Тут все на нем помешаны, но надо подстраиваться.
Высоко, мелькнув в свете яркого солнца, пролетели три силуэта и унеслись далеко за горизонт. Длинные крылья, продолговатый корпус. Да это самолеты! Вот это скорость. Значит, тут есть технологии?
Я пытался подумать, почему самолеты не оставили белого следа, но меня отвлек голос десятника.
– Вторую ступень забыл, Старый! – рявкнул Торбун, и довольно добавил, ударив себя по груди, – Звери.