Первым делом пришлось настроить фокус линз и немного подвигать образец, чтобы детально рассмотреть сверкающее вещество, которое было не особо интересным без проведения реакций с материей.
К счастью, интенсивность сияния была не настолько большой, чтобы ослепить, а потому перед моими глазами предстали вроде бы самое типичное вещество. Плотные сгустки частиц, казавшиеся маленькими светящими островками, были окружены более тёмной межфазными слоями. Множество раз видел нечто похожее в прошлой жизни, а потому не был особенно впечатлён. Вот только весь мой скепсис мигом пропал, стоило мне отодвинуть этот образец и взглянуть на уже потемневший от реакции сгусток алой жидкости.
Клетки крови слишком стремительно начали терять свою обычную форму и структуру. Эритроциты, которые обычно имели чёткие и ровные очертания, начали деформироваться, превращаясь в нечто нелепое и гибкое. Некоторые клетки словно расползались, разрывая свои мембраны, а другие, наоборот, сжимались в более компактные, но необычайно плотные формы.
В местах, где мутаген контактировал с уже свернувшимися сгустками, появлялись странные, почти прозрачные пятна, как будто вещество проникало в клеточные стенки, меняя их структуру. Группы клеток становились разрозненной смесью, потерявшей свою привычную организованность и превратившись в неизвестно что. Но самое страшное, что всё это происходило с пугающей, безумной и просто нарушавшей все законы биологии, быстротой и минимальными затратами ресурсов.
— По своей сути, концентрат Мерцающих цветов, который я назвал «Мерцанием» для простоты, — начал объяснять Синджед, явно заметивший мой шок, — это невероятно активный мутаген, у которого фактически нет аналогов, среди доступных человеку. Он способен радикально изменять живые организмы при малейшем взаимодействии с их клетками, оставаясь полностью инертным к мёртвой материи. Именно этот концентрат стал причиной изменений в Рио, и, более того, я полагаю, он имеет родственную природу с подземными химикатами Нижнего города, с которыми тебе уже довелось столкнуться. Вещества, веками сбрасываемые в воды и закапываемые под землю, не могли не повлиять на местную флору и фауну, но мы с тобой, Виктор, возможно, первые, кто получил возможность изучить это творение природы, которое адаптировалось к столь суровым и специфическим условиям.
Я продолжал наблюдать за движением частиц в капле. Они словно оживали, складываясь в сложные узоры, вызывающие одновременно изумление и лёгкий трепет, так как я не понимал ни причину, из-за которой клетки становились чем-то совершенно иным, ни цель происходящего. Мой разум исследователя немного заржавел и погряз в унынии, связанной с общей безнадёгой Зауна, однако сейчас шестерни сознания медленно возвращали движение, желая разобраться в столь странном феномене.
Конечно, сюда бы что-то моей прошлой лаборатории, чтобы детально изучить молекулярный состав подобного химиката, не говоря уже про хорошую центрифугу, спектрофотометр или хоть что-то для секвенирования ДНК, однако придётся работать исключительно своей головой, преобразовывая нечто, похоже, действительно магическое, в что-то познаваемое. Хорошо, что в этом деле у меня хотя бы есть кое-кто, способный помочь в нужный момент:
— Как это возможно? — наконец решил я спросить. — Я многое изучил из химических разработок местных мастеров. Азотная кислота, порох — всё это мне понятно. Медикаменты и разнообразные лекарские травы — тоже. Но эти пурпурные и зелёные вещества, которые превращают людей в монстров… Они словно противоречат здравому смыслу. Во что вообще они пытаются превратить кровь? И как какое-то вещество, выведенное из растений вообще может знать, как и зачем что-то нужно менять?
— Именно поэтому мы здесь, — не скрывая улыбку, ответил Синджед, заметивший мой энтузиазм. — Чтобы понять, постичь и реализовать их потенциал, при этом найдя ответы на все вопросы, что только могут появиться в наших головах. Пока что у меня есть лишь одна теория, объясняющая всё, и она непосредственно связана с самим образованием Зауна и Пилтовера как двух отдельных городов. Когда-то великая война в своём пламени пожирала весь мир, и наша родина, в прошлом возникшая именно как обитель простых людей, лишённых магии, не обошлась без шрамов, оставленных «чудотворцами». Рунические войны, прошедшие тысячу лет назад, являлись воплощением разрушительного потенциала волшебства, что когда-то и стал причиной катаклизма, чуть не уничтожившего всю нашу цивилизацию до основания. Один взмах руки и одно неправильное использование рун привело к невероятному землетрясению, что лишь чудом не снесло весь холм, на которым мы сейчас стоим. Вместо этого он серьёзно перекосил его, создал искусственные и туннели с заливами, и, как мне кажется, каким-то образом повлиял на саму землю под нами. Отравил её или оставил какие-то следы аркейна — неизвестно. Однако ты сам видел, на что способно воздействие чудовищного химиката, превращавшего всех поголовно людей в порождения кошмаров. Мне кажется, что именно магия является ключом к пониманию Мерцания, а соответственно методом, благодаря которому даже обделённый даром смертный сможет творить чудеса, став кем-то лучшим.