В углу примостился старый музыкальный автомат, извергающий приглушённые звуки Заунитского аналога джаза, смешанного с местным фолком. За дальними столиками я мог разглядеть силуэты людей разного калибра — от простых рабочих до тех, чьи костюмы явно стоили больше, чем годовой доход среднего жителя Нижнего города.
И над всем этим властвовала какая-то особая аура безопасности и нейтралитета. Всё дело в том, что этим самым обычным баром заведовал один очень необычный человек, которого уважали практически все жители Нижнего города — от мелких уличных воров до серьёзных воротил преступного мира.
Вандер, бывший кулак революции и вожак когда-то великой «Стаи», даже бросив руководство над своей бандой, оставался символом единого Зауна, до которого не мог дорасти даже сам Силко. Постаревший боксёр просто обладал природной харизмой, которая, казалось, только усилилась с возрастом, и никуда не исчезла даже посреди столь приземлённого места.
Прямо сейчас он расположился возле одной из стен, разукрашенной разноцветными мелками, и с хмурой миной разговаривал с двумя девочками лет восьми и двенадцати соответственно, полноватым подростком в странной каске, худощавым мальчиком с растрёпанными во все стороны волосами, а также одним чернокожим пареньком с белыми волосами. Все они были одеты в простую, но удивительно чистую и опрятную одежду, при этом внимательно слушая двухметрового великана.
Его массивная фигура, несмотря на годы, сохранила былую мощь и до сих пор могла похвастаться буграми мышц на здоровенных руках. Также особого шарма придавали шрамы на его лице и теле, особенно заметные в приглушённом свете бара, что рассказывали истории лучше любых слов: здесь след от уличной драки в молодости, там — память о революционных днях и очень многих битвах с врагами, из которых победителем всегда ходил именно мужчина.
Голос у Вандера был глубокий, с хрипотцой — он обладал удивительным свойством: он мог перекрыть любой шум в баре, не повышая тона. Когда он говорил, люди его слушали — не из страха, как это было с Силко, а из чистейшего уважения.
Но именно глаза, пожалуй, являлись самой примечательной чертой Вандера. Тёмные, глубокие, они словно хранили в себе всю историю человека, чьи руки были по локоть крови. В них читалась усталость бойца, повидавшего слишком много смерти и предательств, но вместе с тем — несгибаемая воля и какое-то особое понимание жизни.
Я улыбнулся под противогазом, слегка покачав головой, после чего направился в сторону одного из свободных столиков, расположенного в самум углу и спрятанного от лишних глаз. Сегодня в столь особенное место меня пригласил сам хозяин бара, а потому хотя из-за моих связей с Силко, продолжавшего делать вид, будто его друг умер, мне не особо следовало здесь появляться, но у всего есть исключения.
Порой всё-таки нужно напоминать одноглазому интригану, что наши отношения союзнические, и приказывать мне он не может. Даже угрозы с его уст будут звучать смешно, учитывая, что именно мои лекарственные «зелья», как их называют местные, поддерживали его не самое здоровое тело в движении, избавляя крупнейшего химбарона города от вечной внутренней боли.
Работа ребёнком в шахтах, десятки лет жизни в Зауне, бандитизм и война не самым лучшим образом сказались на теле и так не самого крепкого мужчины, отчего он был готов цепляться за любые возможности, чтобы пожить подольше и всё-таки реализовать свою мечту о независимости города.
А потому мы с ним были очень близкими партнёрами, так как никто, даже Синджед уже не разбирался в моих химикатах и настойках, созданные с учётом знаний фармакологии прошлого мира и местных чудаковатых рецептов, что порой действительно работали. Народная медицина всё-таки не на пустом месте появилась, а потому кое-какие секреты знахарей оказались действительно полезны, гарантировав мою независимость и безопасность.
Мужчина явно заметил моё появление, но чтобы не отвлекать его, я просто кивнул и дал ему договорить с детьми. Во взгляде бывшего чемпиона появилась радость, когда он кратко кивнул и мне, после чего ещё минут десять разговаривал с детьми, показывавшими себя подобно нашкодившым котятам.
Вряд ли бы хоть кто-то в Зауне рискнул трогать детей бывшего вожака, но те явно могли и просто по неопытности навредить себе, отчего приходилось время от времени напоминать об опасности мира. И я даже полностью понимал великана — в Нижнем городе слишком много угроз, что незаметны на первый взгляд.