Она так хорошо знала его!
Лора нежно опустила его на траву у тропинки и, пошатываясь, поднялась на ноги. Груда голубого на дороге оказалась мужчиной с густой шапкой темных спутанных волос и глазами, которые с мукой обратились к ней, когда она вышла на улицу.
Хорошо, что она всю свою жизнь много работала, была сильной, несмотря на маленький рост и хрупкий вид. Ее крепкие руки подхватили его под мышки и потащили в калитку. Кровь была на плече раненого, еще больше на левом бедре. Он вскрикнул от боли только раз, а потом закусил губу и не мешал тащить себя.
Тяжелее всего было на ступеньках, но она втащила его на крыльцо и дальше, в гостиную. Гостиная уже не первый раз служила госпиталем, кровать стояла наготове. Он поднял свое тело на здоровой руке и ноге и упал на кровать, потеряв от боли сознание. Лора сразу принялась за дело, как учил ее отец. Сначала ножницы, отрезать прилипшие полоски ткани, потом теплая вода…
Она работала, как машина, без мысли, без сочувствия к мужчине на кровати, без сочувствия самой себе. Часть ее помнила, что ее отец лежит во дворе под горячим солнцем. Но она знала, что ему уже все равно. И она выполняла его приказ.
Октябрь… Как давно! Сейчас уже почти Рождество.
Паром сбросил скорость, и сквозь забрызганное стекло Лора увидела близость огней, земли. Она быстро вернулась к мужчине, который спал на скамье, где она его оставила. Склонившись над ним, она подумала, не взглянет ли он на нее и не назовет ли Вирджинией, как он часто делал во время своего долгого беспамятства и бреда.
Ее охватила пронзительная паника, внезапный сильный укол сознания. Что она натворила, выйдя замуж за Уэйда Тайлера? Она гораздо лучше, чем он, сознавала, что он любит не ее, а свою погибшую Вирджинию. Она также знала, совершенно четко отдавала себе отчет, что и она его не любит, а испытывает только нежность и жалость, которую почувствовала бы к любому беспомощному существу.
Тут он открыл глаза, улыбнулся ей, и она снова стала самой собой, сильной и уверенной. Только это и имело значение. Только это.
Когда Эдгар Лорд и Серина подошли и предложили помочь сойти с парома, она была признательна им. Ей сразу понравилась Серина, и действительно, было большим облегчением, что ей помогут снять с судна вещи и самого Уэйда.
Уэйд оживленно обменялся рукопожатием с Эдгаром и улыбнулся своей чарующей улыбкой Серине. Затем он оперся на костыль, а Эдгар взял старый саквояж доктора.
— Приятно видеть вас обоих, — сказал Уэйд. — Но мы справимся. Если Питер не выполнит распоряжения встретить этот паром, я откручу его тощую шею, как только доберусь до него.
— Вот это характер, — пошутил Эдгар. Но они с Сериной не отходили от них, пока сам Питер — долговязый парень с широкой улыбкой — не подошел к ним поздороваться: Он козырнул Лоре и быстро оглядел ее, прежде чем повернуться к Уэйду и помочь ему подняться в экипаж.
— Ваша матушка ждет, мистер Уэйд, — произнес он, когда они устроились и он подоткнул вокруг них буйволову шкуру.
— Я так и подозревал, — сухо ответил Уэйд. Он нашел руку Лоры под теплым густым мехом и крепко сжал ее, и она поняла, что он не совсем уверен в исходе встречи с матерью.
II
Пар от дыхания лошадей клубился в морозном воздухе и упряжь звенела, когда они нетерпеливо били копытами. Питер натянул поводья, и коляска повернула на звонкую, замерзшую дорогу. Лампы экипажей освещали темный причал, но Лора уже потеряла Лордов из виду.
Экипаж Тайлеров двигался параллельно длинной темной гряде холмов. Уэйд указал в сторону склона одного из них.
— Видишь три группы огней прямо над нами? Там Догвуд-Лейн сворачивает и делает петлю. Нижние огни справа — это наш дом, а дальше по холму — дом Лордов.
В окнах Лордов было много огней, и их приветливый свет казался Лоре теплым и ярким. В доме Тайлеров огней было меньше, и светили они холодно. Ну вот, опять воображение, — укорила она себя и обратила внимание на огни далеко на вершине холма.
— Я вижу, у вас есть и другие соседи. Кто живет в доме на вершине? — спросила она.
Пальцы Уэйда отпустили ее руку, и она почувствовала, что он отдалился от нее, когда он снова заговорил: Ченнинги. Мы не общаемся с ними.
Она не стала расспрашивать, не это было важно в данный момент. Ее интересовали не соседи, а женщина, которая ждала своего сына с новой женой.
За время болезни Уэйда Лора обменялась с миссис Тайлер несколькими письмами. Она написала ей сразу, как только нашла адрес среди его бумаг, и миссис Тайлер ответила, выслав деньги и умоляя не жалеть средств на лечение сына. Кроме Лоры, некому было заботиться о нем, потому что в Пайнвилле не было второго доктора, не было поблизости и госпиталя северян, куда его можно было бы перевезти, или военного лагеря, куда она могла бы обратиться. Она написала в его полк, но письмо задержалось в пути, и ответ пришел, когда помощь уже не была нужна.
Поверхностная рана на плече зажила быстро и чисто, но состояние ноги пугало ее. Она знала об ужасах ампутации, если начнется гангрена. Но каким-то чудесным образом нога поправлялась сама собой, хотя долго еще он не сможет ходить без помощи костыля или палки.
Письма миссис Тайлер были краткие и слегка повелительные, но Лора чувствовала ее беспокойство и в ответ писала подробно и тепло. Она узнала, что миссис Тайлер не может сама приехать к своему сыну, потому что прикована к креслу-каталке. Позднее, во время выздоровления Уэйда, Дора спросила его о болезни миссис Тайлер, и он кратко объяснил ей, что его мать несколько лет назад упала с лестницы. За долгие дни, что она боролась со смертью за своего пациента, к Лоре вернулась способность чувствовать боль, и вместе с ней пришли нежность и жалость к Уэйду. Она быстро установила, что девушка, которую он звал в лихорадочном бреду, была его женой и умерла год назад. Тот факт, что он тоже перенес горе утраты, сблизил их. Уэйд нуждался в ней, он тянулся к ней и был более жизнерадостен в ее присутствии, и это усилило ее нежность, хотя в то же время она внутренне съеживалась, когда чувствовала, к чему это может привести.
Она никогда не пыталась представить себе Уэйда на месте Мартина, однако он именно это проделывал с ней и своей памятью о Вирджинии. Казалось, он радовался, когда обнаруживал новое сходство между ее нежностью к нему и нежным образом Вирджинии. Лора некоторое время боролась против этого, настаивала на том, что она не Вирджиния, что она не похожа на Вирджинию и что в его стремлении создать это сходство в мыслях кроется опасность для него самого. Но когда он тянулся к ней в отчаянии, она не находила в себе сил укорять его.
Молчание в экипаже стало гнетущим, и она с усилием вернула себя к нуждам настоящего времени. Лошади шли шагом, поднимаясь вверх по крутой дороге на вершину холма.
Она снова положила руку на левую ладонь Уэйда под меховой накидкой. Прикоснувшись к его руке, она почувствовала сквозь тонкие перчатки выпуклый шрам в том месте, где что-то проткнуло кисть много лет назад.
— Ты, должно быть, с нетерпением ждешь встречи с Джемми, — сказала она. — Я тоже. Думаю, что он ждет у входной двери, чтобы увидеть тебя.
Он зашевелился, убирая руку из-под меха.
— Джемми не проявляет своих чувств внешне, Лора. Он странный ребенок, как я пытался объяснить тебе. Совсем не похож на свою мать. Может быть, он тебя разочарует.
— Нет, — твердо заявила она. — Я рассказывала тебе о маленьком братеце, который умер несколько лет спустя после смерти моей матери. Джемми займет его место. Кроме того, вспомни, что в течение нескольких последних лет я была школьной воспитательницей и люблю детей.
Уэйд ничего не сказал. Он откинулся на сиденье, и она поняла, что он устал до изнеможения. Ужасно долгая поездка на тряском поезде с бесконечными остановками была изматывающей. Она должна Сейчас помолчать, Дать ему собраться с силами перед предстоящей встречей.