— Как вы относитесь к этой войне?
Эта тема была более безопасна, чем разговор об Уэйде, и Лора откровенно высказала свои мысли. Миссис Ченнинг слушала, и хотя ничего не сказала, Лора чувствовала ее согласие. Эта женщина тоже ненавидела войну. Были ли у нее те же причины, что и у Лоры, неизвестно, но, по крайней мере, это их объединяло.
Ребекка внесла черные с золотом китайские лакированные чайные столики, расставила плетеные тарелочки и серебряную корзиночку с печеньем. Она двигалась неприметно и грациозно, в ней чувствовалось воспитание, данное южной госпожой, но Лору не оставляло впечатление какой то тайны, скрывавшейся за экзотической внешностью девушки.
— Как Уэйд относится к этой войне теперь, когда попробовал ее на себе? — спросила миссис Ченнинг, когда Ребекка вышла.
— Он тоже ненавидит ее, — ответила Лора. Миссис Ченнинг, как близкая соседка, если и не друг, вероятно, достаточно хорошо знала, что Уэйд отправился на войну, движимый болью от смерти своей жены. Он хотел не сражаться, а лишь бежать — возможно, даже умереть.
Миссис Ченнинг сочувственно кивнула:
— Многие из нас на Севере ожесточены против этой войны. Мы считаем, что ее не следовало начинать и чем скорее она кончится, тем лучше для страны в целом.
— Но как ее можно остановить? — спросила Лора. — Сейчас слишком поздно.
Миссис Ченнинг хранила довольно продолжительное молчание, после чего пожала плечами:
— Не будем говорить о мрачных вещах. Скажите, как вам нравится Стейтен-Айленд? Уэйд уже вывозил вас на балы? Здесь, знаете ли, бурная светская жизнь.
Лора пила чай и с готовностью принимала участие в непоследовательной беседе хозяйки. После натянутых трапез тайлеровского дома приятно было не следить за каждым своим словом. Она объяснила, что, конечно, еще очень мало знакома с островом, но перспектива светской жизни звучит привлекательно. Она надеется, что у Уэйда будет желание включиться в нее.
— В былые дни он был достаточно весел, — задумчиво проговорила миссис Ченнинг.
— Значит, вы давно знаете его?
На изменчивом лице опять промелькнуло удивление:
— Всю жизнь. И могу заверить вас, что когда он не под крылом своей матушки, он пользуется успехом, особенно у дам.
Не сознательно ли она сказала колкость? Лора не была уверена. Как бы то ни было, время летело так быстро, а она не осмеливалась отсутствовать слишком долго. Как только представилась возможность, она учтиво сказала, что должна уходить, и миссис Ченнинг поднялась, чтобы проводить ее до дверей.
— Значит, я действительно могу взять одного из щенков? — спросила Лора. — Я, конечно, не взяла бы его сейчас. Но, возможно, вы могли бы распорядиться, чтобы ваш садовник принес его к нам в дом рождественским утром?
Рука миссис Ченнинг задержалась на круглой хрустальной ручке двери:
— Мой садовник? Лора смутилась:
— Ведь человек, которого зовут Амброз, ваш садовник? Я говорила с ним у ворот, когда пришла.
— Садовник? Я думаю, что да. — Миссис Ченнинг опустила руку. В глазах появилась насмешка. — Как похоже на Тайлеров не сказать вам об этом. Он также и мой отец.
Лора пораженно смотрела на нее:
— Но он… он назвал вас миссис Ченнинг самым почтительным тоном…
— Ему нравится его шуточка, — сухо отвечала женщина. — В ответ я зову его Амброзом, и иногда наш маскарад приходится очень кстати. Он избавляет меня от неловкости с гостями, так как предпочитает оставаться тем, кем всегда был — садовником.
Лора почувствовала себя ребенком, который не может удержаться от приводящих в замешательство вопросов, как бы они ни были бестактны.
— Так вы выросли прямо в усадьбе Тайлеров?
— Да, — подтвердила миссис Ченнинг. — В помещениях для слуг, насквозь пропитанных запахом конюшни. — Ее темные глаза окинули простор богатой гостиной, и в них снова промелькнула улыбка: — Я сказала, что изменю это, когда вырасту. И как видите, я это сделала.
Лора не нашлась, что ответить. Она сделала над собой усилие, чтобы справиться с изумлением, и направилась к двери. Но миссис Ченнинг задержала ее.
— Подождите минутку! — воскликнула она и быстро пошла в дальний конец комнаты, к стене, где висел портрет. Ее черные юбки шелестели над широким кринолином.
Наблюдая за ней в изумлении, Лора не могла понять, почему она решила, что эта женщина не такая поразительная как ее портрет. Ни один художник никогда не сумел бы уловить эту стремительную живость или нервную энергию, которая, казалось, управляла ею. Миссис Ченнинг могла сидеть неподвижно, темная и безмолвная, как ночное небо без звезд. Но она могла также уподобиться молнии, внезапно и ослепительно рассекающей это небо.