Человек за стойкой опять кивнул. Из тусклого металлического кувшина налил в стакан вина. Выглядело оно не очень хорошо, но за качеством в «Целлеере» всегда следили. В чулане за барной стойкой мог обнаружиться несвежий труп или старый лепр, но вино здесь всегда было хорошего сорта, плюс гарантия того, что в нем нет никакой дряни. В последнее время в заведениях Восьмого это считалось несомненным достоинством.
«Нужна пища, — напомнил Вурм недовольным тоном, — Ты не ел почти сутки. Твоему мозгу нужна глюкоза и фосфолипиды. Если не поешь, в скором времени мне придется переводить твой организм в режим жесткой экономии».
«Не сейчас. Время набить живот еще будет».
«Тебе может понадобиться моя помощь, Маадэр. Возможно, тебе может понадобиться все, что я смог дать. Что-то большее, чем порция адреналина или доза тромбоцитов. Тебе стоило бы внимательнее относиться к моим потребностям».
«Потерпи полчаса. Потом я накормлю нас обоих лучшими углеводами, которые можно обнаружить в забегаловках Пасифе».
Хозяин заведения немного наклонился над стойкой. Почти незаметно, но достаточно для того, что Маадэр мог уловить его шепот:
— Угловой столик. Пришел один, четыре минуты назад, — человек говорил так тихо, что его голос мог показаться шепотом подземных сквозняков. Даже губы у него не двигались, — Кажется, русский. Акцент и… вообще.
Маадэр кивнул, делая вид, что рассматривает меню, нарочно не глядя в сторону толстяка за угловым столом.
— При оружии?
— Не знаю. Может быть. Заказал настоящее ячменное пиво и сырную запеканку.
— На аппетит, значит, не жалуется…
— Добавить ему что-то? — брови хозяина поднялись выше на половину миллиметра, — Иботеновая кислота? Этилзарин? Аконитин?
— Ничего. Пусть наслаждается своим пивом.
«Зря, — буркнул Вурм, не скрывая недовольства, — Это был удобный случай добавить ему чего-то острого».
«Ни к чему, — мысленно отозвался Маадэр, — Не удивлюсь, если у него в печени стоит био-блокиратор, уничтожающий любые яды и токсины. Не хочу подвергать испытанию доверительные отношения между нами с самого начала».
Вурм хихикнул, показывая, что оценил шутку.
Увидев господина Макарова, Маадэр сразу решил, что слово «толстый» в отношении шефа корпоративной службы безопасности не уместно. «Толстый» означает что-то мягкое, податливое, рыхлое. Живот Макарова выпирал столь сильно, что мог показаться спрятанной под рубашкой бочонком, но отчего-то его совсем не хотелось назвать толстым. Это слово не липло к нему, несмотря на явственные складки жира на шее и внушительный двойной подбородок. Макаров был большим. Даже очень большим. Но ничуть не рыхлым и не податливым. Скорее, он напоминал большой валун, кажущийся расплывчатым и бесформенным, но достаточно крепкий, чтоб на протяжении многих лет отражать морские волны.
«Медведь, — подумал Маадэр, — Все русские чем-то похожи на медведей, но этот… Этот в особенности. Похож на ленивого толстобокого бездельника, ковыряющегося в тарелке, но если поднимет лапу…»
«Медведь, — согласился Вурм, — Но помни, что ты — муха. И постарайся поменьше жужжать».
— Вы опоздали на три минуты, — спокойно заметил Макаров, поднимая голову от тарелки, — Впрочем, не извиняйтесь. Подобное считается тяжким грехом лишь в нашей корпоративной культуре, излишне ритуализированной и усложненной. Иной раз кажется, что чайная церемония древнего Китая — детские игры на фоне того ритуала, которым сопровождается прием корреспонденции у курьера или совещание сотрудников лаборатории.
Голос был тот же, что и по терминалу. Густой, тяжелый, медленный. Рокот набегающей на мелкие камни океанской волны. На Маадэра господин Макаров смотрел без особого любопытства, но все же с некоторым интересом. Лицо у него было массивное, с выступающим треугольным подбородком и внимательными серыми глазами. Как многие русские он носил бороду, половина волос в которой уже была цвета подтаявшего снега.
— Мне надо было убедиться, что вы один, — Маадэр сел напротив него.
— Я один. По-моему, не самое удачное место для разговора. Я имею в виду… — Макаров поморщился. Он явно не относился к тем людям, которые посещают подобные «Целлиеру» места, — Здесь довольно мрачный интерьер.
— Когда-то это был лучший в секторе французский винный бар.
— Французы и лягушек жрать горазды, — он рассмеялся, громко и совершено искренне. Смех у него был приятный, смех человека, который смеется часто и с удовольствием, — Извините, если задел. Кажется, вы не француз.
— У меня больше немецкие корни.