— И, наверно, вы слышали о случаях, когда стимулирующий био-софт употребляли не для выполнения боевой задачи, а для получения… скажем так — удовольствия?
Маадэр пожал плечами.
— Случалось.
— У «Сирени» эта стадия воздействия выражена еще ярче. Беспричинная радость, эйфория, иногда — зрительные и слуховые галлюцинации. Проще говоря, человек, принявший этот препарат, на какое-то время становится самым счастливым убийцей на свете.
— Есть и третья стадия?
— Есть, — Нидар кивнул, — Но она наиболее короткая. Стремительное разрушение нейронов пневмотаксического центра. Как следствие — паралич дыхательных центров и биологическая смерть через два-три дня.
Маадэр, не удержавшись, присвистнул.
— Не хотел бы я отведать вашего варева.
— Это еще не все, — хладнокровно заметил Нидар, — Во время второй стадии организм, инфицированный нано-агентом «Сирени-2», сам становится его распространителем воздушно-капельным путем. Проще говоря, заражает всех окружающих.
Маадэр недоверчиво уставился на Нидара, но тот явно не относился к тем людям, которых можно смутить взглядом.
— Вы говорите о биологическом оружии.
— Да.
— Точно таком же, что синтезировал «РосХим».
— Есть существенные различия, но по своему предназначению и механизму воздействия они весьма похожи, — согласился Нидар.
— Вы… Стойте, — Маадэр перевел дыхание, потому что обнаружил в себе слишком большое скопление слов, которые одновременно рвались наружу, не считаясь с объемом его легких, — То есть… Эта ваша «Сирень» — био-бомба, замаскированная под армейский боевой коктейль с ярко выраженными наркотическими свойствами? Конфетка с отравой?
— Конфетка с отравой, господин Маадэр. Вы вполне верно выразились. Ее разработали в конце двадцатых в марсианских лабораториях Консорциума.
— И у нее нет контролируемого механизма распространения? — недоверчиво спросил Маадэр, — Нет программируемого ошейника?
— Нет. Подобные технологии появились гораздо позже. У «Сирени» нет искусственных сдерживающих факторов, лишь естественные, которые постепенно глушат волну распространения спустя достаточно продолжительное время. По расчетам военных нейро-биологов, одна такая конфетка, как вы выразились, в обитаемом мире с плотностью населения как на Пасифе, станет причиной трех-четырех сотен смертей в течение следующего же часа.
Маадэр ощутил сухость в горле. Психосоматика, должно быть, Вурм не стал бы сушить без причины его слизистую.
— Велрод, — даже голос Маадэра прозвучал как скрежет несмазанных шестерней, — Сколько при нем было этой дряни?
Нидар взглянул на Маадэра с удивлением. Точнее, весьма талантливо изобразил это чувство своим невыразительным рыбьим лицом.
— Как вы догадались, что Велрод имел отношение к «Сирени»?
— Сложил два и два, — огрызнулся Маадэр, — Надо быть полным идиотом, чтоб не догадаться, к чему вы ведете. А идиотов на службу в Контору не берут. Сколько при нем было?
— Триста, — мягко произнес Нидар, — Три сотни доз.
«Рекомендую начать дышать, — проворчал Вурм, во время разговора не выдававший своего присутствия, — Я не могу снабжать твой мозг кислородом, если ты перестанешь втягивать воздух».
«Прости, я задумался».
«Есть о чем подумать».
«Еще недавно мне казалось, что „РосХим“ вырастили в своей лаборатории чудовище. Теперь же вижу, что по сравнению с варевом Конторы это были лишь тепличный ландыш. У игрушки Макарова хотя бы был механизм контроля и самоликвидации, ограничивающий нейро-эпидемию. Да эта штука может запросто выжечь половину Пасифе!».
Презрительная усмешка Вурма поцарапала своды его черепа.
«Я был бы тронут твоей сентиментальностью, хозяин, если бы доподлинно не знал, что центры сочувствия в твоем мозгу давным-давно превратились в кисты. Тебе плевать на население Пасифе, так ведь?»
«Допустим. Мною движет инстинкт самосохранения. Если на Пасифе разразится эпидемия, я хотел бы прочитать об этом в газете, а не наблюдать лично».
«А еще ты ничуть не удивился тому, что Контора стояла за разработкой био-оружия. Того самого, за которое полагается смертная казнь на всем пространстве юрисдикции Земли».
«Ты искал в моей крови следы гормона удивления? — буркнул Маадэр, — Будь уверен, ты его не обнаружишь. Я знаю, что такое Контора, Вурм. Я знаю методы, которыми она работает. Я сам на нее работал, черт возьми».
«Слишком напыщенно звучит. Скорее, ты был ее мелким манипулятором. Одним из многих тысяч».