- Скажи точно, сколько тебе нужно? - решился он наконец.
- По приблизительным подсчетам - тысяча фунтов. Пятьсот - за свадьбу. Остальные? Заткнуть рот ювелиру, который начал давить на меня. В обмен на это я найду тебе место. И никто кроме нас, не будет ни о чем знать.
- Мне придется рассказать отцу. У меня нет денег.
- Расскажи, если надо. Он знает жизнь. Хорошие места не валяются на дороге. Кто-то должен выполнить роль посредника. И почему бы эту роль не взять на себя твоему самому близкому другу? Или я не близкий друг? Вопрос решен?
Обошлось без споров: ему было некуда отступать. Она держала его на крючке, и через три месяца он уже работал в Колчестере помощником уполномоченного по снабжению Армии Его Величества. За свадебный прием было заплачено, ювелир умиротворен.
- Сэр?
- Что, моя дорогая?
- Могу я поехать в Уэймут?
- Это невозможно, мой ангел. Там будет король.
- Но ведь король не приедет в два часа ночи в снятую мною квартиру...
- И я не приеду. Это официальная поездка. К тому же в воскресенье крестины сына Честерфилда. Меня попросили стать крестным отцом, поэтому почти все время я буду занят. Если бы ты поехала, я не смог бы выбраться к тебе.
Он всегда четко разделяет официальное и личное, ни разу не попытался перебросить мостик через эту пропасть, тогда как принц Уэльский и госпожа Фитцхерберт... герцог Кларенский и госпожа Джордан... даже Кент и его давнишняя любовница-француженка... Она предполагала, что им руководит чувство долга, что он жалеет герцогиню.
- Ты стесняешься появляться со мной?
Он пристально взглянул на нее.
- Что тебя беспокоит, любимая, у тебя колики?
- Нет... собирается гроза, я неважно себя чувствую.
Он никогда не понял бы временами охватывавшей ее настоятельной потребности иметь больше власти, составлять планы, принимать решения, быть частью его жизни, но не в той роли, которая у нее была до сих пор, а как равная. Она вспомнила свое бестактное поведение в Уэйбридже в воскресенье. Она села на скамью в церкви, а когда он вошел вместе с герцогиней, принялась прихорашиваться и улыбаться ему. Лицо его омрачилось, он отвернулся, а вечером все ей высказал.
- Чего ты добиваешься, выставляя себя напоказ перед моей семьей? Если ты еще раз посмеешь так вести себя, я велю тебя выпороть.
Боже мой... он действительно собирался это сделать. Она ничего не забыла. И хотя все в Уэйбридже знали о ее существовании, на его визиты к ней смотрели сквозь пальцы, к ним относились спокойно. Опять разделительная линия. В личной жизни это допустимо. Но петь "Славься" вместе с герцогиней кощунство. Однако с просьбой похлопотать о повышении обращались отнюдь не к герцогине.
- Вы знаете доктора О'Миру, сэр?
- Никогда не слышал о нем.
- В Ирландии он считается дьяконом, но очень хочет стать епископом. Он несколько раз умолял меня представить его вам.
- Это ко мне не относится. У моего департамента нет никаких дел с церковью. К тому же мне не нравится это "О" перед его фамилией.
- Он протестант... Он так же предан короне, как и ты.
- Ирландец может быть верен только своей собственной шкуре. Передай от меня господину О'Мире, пусть он сидит в своем болоте.
Ну-ну... при таком отношении нечего рассчитывать на повышение. И на записку с выражениями благодарности. А сколько могла бы стоить должность епископа? Столько же, сколько звание полковника? Вилл Огилви наверняка не знает, а вот Доновану может быть известно.
- Если ты не пустишь меня в Уэймут, я поеду в Уэртинг.
- Почему в Уэртинг, родная? Почему ты не можешь оставаться дома?
- В Лондоне, в конце июля? Здесь все вымерло.
В Уэртинге были Коксхед-Марш и Вилли Фитцджеральд, сын члена парламента от Ирландии. Это место соперничало с Брайтоном по своей популярности. Уэртинг успокоил бы ее самолюбие, а детей она оставила бы с матерью в Уэйбридже. Даже деньги были, их как раз принесли сегодня утром: двести фунтов от господина Роберта Найта, брата полковника, который переведен на новое место (благодаря стараниям доктора Тинна).
- Ну ладно, езжай в Уэртинг. Если тебе так хочется. У тебя хватит денег?
Поразительный вопрос! Этот вопрос так редко обсуждался. Возможно, его замучила совесть. Но, учитывая все обстоятельства, не следует этому удивляться. Он не выплачивал ей содержания с мая.
- Благодаря доктору мне удалось выкрутиться.
- Какому доктору?
- Доктору Тинну, а не тому ирландскому дьякону. Маленькая перестановка, разве ты не помнишь? Сегодня фамилии опубликованы в бюллетене. Но подобные мелочи не достойны твоего внимания. Одна сложность - он прислал мне две банкноты по сто фунтов, а я не хочу показывать их хозяину меблированных комнат.
- Пирсон разменяет.
- Что, в это время?
- Конечно. Если он скажет, для кого нужно разменять деньги, любой торговец с радостью сделает это.
"На самом же деле, - подумала она, - мне не понадобится много денег. Коксхед-Маршу и Фитцджеральду придется поделить между собой мои расходы. Номер в гостинице и посещение танцевальных вечеров".
- Пирсон, разменяйте эти деньги, возьмите банкнотами по десять и двадцать фунтов.
- Слушаюсь, мэм.
Герцог встал из-за стола и подал ей руку.
- Мой ангел будет скучать обо мне?
- Ты сам знаешь, что будет.
- Я постараюсь не задерживаться более десяти дней.
- Даже девять для меня слишком долго... Думай обо мне, помни, что я там буду совсем одна.
- Попроси крошку Мей поехать с тобой.
- Может быть. Посмотрим.
От чего это зависит? От того, будет ли ей интересно с Коксхед-Маршем, достоин ли Вилли Фитцджеральд своих легендарных ирландских глаз?
Долгий-долгий поцелуй.
- Береги свою венценосную персону. - Погладить по голове, пощекотать за ушами.
- Проклятье, если бы я мог, я взял бы тебя с собой в Уэймут. Чертов Честерфилд со своим выродком.
- Я знаю... знаю.
Два часа на то, чтобы уверить его в своих чувствах, и вот он уже сидит верхом, собираясь ехать на ночь глядя, так как боится опоздать. Последний взмах платка из окна.
- Мадам, Пирсон разменял деньги.
- Спасибо, Марта.
- Мадам, приехал доктор О'Мира, хочет видеть вас. Он сказал, что надеялся застать Его Королевское Высочество до того, как тот уедет. Он сам собирается быть в Уэймуте в воскресенье.