— Привет, как ты? — ему пришлось напрячь весь свой слух, чтобы услышать её шепот.
Сладкий голос врезался в мозг подобно раскалённому ножу, проходя через все тело и поднимая желание поймать её и сорвать платье.
Что-то заворочалась в его создании.
«Больш-ш-ш-ш-е ярости, больш-ш-ш-е боли. Ты хоче-ш-шь причи-и-и-нить ей боль?»
Фраза должна быть утвердительной, но казалось, кто-то в его голове сомневается. А хочет ли он убить? Не-е-е-т. Он желал совсем не боли. А может быть, все же её? Ведь все его тело огнём горело от жажды пролить кровь. Но злоба снова накатила волной. Он рванул в сторону гостьи и разочарованно заревел: всего нескольких миллиметров не хватило, чтобы она оказалась в его руках. Теперь же гостья шарахнулась в сторону и была вне зоны его досягаемости.
Рёв отскочил от стен и резанул по ушам, но ему было наплевать. Переведя взгляд на самку и заметив, что её чувствительным человеческим ушам, похоже, очень больно, он замолчал. Если бы его спросили, почему он её пощадил, почему не ревел, пока громкий звук не повредил бы её хрупкое человеческое тело до состояния, когда оно не смогло бы восстановиться — он бы не ответил. Что за чувства она у него вызывает? Когда любопытство немного подавило ярость, вопросы один за другим замелькали в его голове. Она его знает? Она назвала его Гором, но был ли он им или не был?
Нужно заставить её подойти ближе. Он пытался приказать ей, но горло никак не поддавалось выдавать человеческие звуки.
Через несколько минут его усилия увенчались успехом.
— Подойди сюда, — проскрежетал он. Слова царапали горло. Прозвучало это ужасно, но она его поняла. Её зрачки расширились от ужаса, гостья отрицательно покачала головой и сделала шаг назад, ещё больше отдаляясь. Это спровоцировало ещё больше злости — боль вернулась и усилилась. Он заревел, уже не заботясь ни о чем.
— Тише, пожалуйста, — взмолилась она. — Если придёт стража, меня уведут…
Сжав зубы, он прекратил рёв. Как же он мог забыть о страже? Ведь, скорее всего, его охраняют и в любой момент они или очередной смотритель придут и захотят её забрать. Очевидно, что такому цветку не место рядом с ним. Он снова с ненавистью вцепился в прутья, желая добраться до женщины и иметь возможность уничтожить любого, кто может увести её от него. Злость усилилась, сжигая его заживо, перед глазами все плыло, оставляя только стук её сердца, который он неожиданно явственно услышал. Такое хрупкое, что ни одного удара его когтей оно не переживёт. Сладкий запах её страха примешал к ярости и желанию причинять боль похоть.
Картины кровавой похоти замелькали в его голове. Где-то на задворках сознания он почувствовал леденящий ужас от того, что такое вообще могло прийти ему в голову.
— Я… я волнуюсь за тебя, точнее, за Гора… хотя, вы, наверное, одно и то же. Твои раны… они выглядят так ужасно… — запинаясь, проговорила девушка. Он почти не вслушивался в её слова: просто наслаждался тем, что сладкий голосок немного глушил боль и ярость. Он даже толком не понял, о каких ранах речь. Укусы низших выглядели, конечно, не лучшим образом, но ни в какое сравнение не шли с тем, что творилось в разуме. Стоило ей замолчать, как всё вернулось в десятикратном размере.
— Говори ещё, — с трудом вымолвил он, желая познать хоть несколько мгновений спокойствия.
— О чем говорить? — спросила она, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.
Он хотел бы ей сказать, что она может говорить о чем угодно. Она может даже петь... Его успокаивал сам голос, который патокой лился на оголённые нервы.
Но, заметив неподдельное беспокойство в её глазах, он передумал. Ведь он чувствовал её рядом, а значит, нужно грамотно разыграть свои карты. Ничего ей не отвечая, указал когтём на место около клетки: там он мог спокойно до неё дотянуться.