— Общество важнее, — уперлась Далила.
— Если это не твоя жизнь, — со смешком вставил Сильвио. — Или не жизнь кого-то из твоих близких.
— Это не имеет значения, — возразила Дадила, но голос ее звучал уже не так уверено.
— Мы сейчас не будем обсуждать этот вопрос, — пресек начинающийся спор Сит Джонс. — Сейчас мы от философии вернемся обратно к литературе. Еще есть желающие высказаться?
Класс молчал.
— Что совсем ни у кого больше нет своего мнения о прочитанном? — грустно спросил мистер Джонс.
— Да какое там мнение? — буркнул смуглый парнишка с первых парт. — Было бы что обсуждать. Бульварный романчик, ни смысла, ни стиля, так время занять, если его девать некуда. Обосновывать не буду, мистер Джонс, уж простите, — добавил он.
— А мне понравилось, — не согласилась Таманка. — Может и не шедевр, но уж всяко интереснее, чем ваш великий Коран.
— Сравнила, — фыркнул парень. — Коран — великая книга, основа одной из величайших религий.
— Зато написано по человечески и не надо искать глубокий смысл, которого нет.
— Тише, Олав сядь, — остановил парня учитель. — Это просто суждение, которое отличается от твоего. Учитесь выслушивать чужое мнение спокойнее.
— Но сравнить Коран с этим…., - в сердцах воскликнул Олав. — Это все равно что редиску с самолетом сравнить.
— Согласен, это книги действительно слишком разные, но мысль Таманки мне понятна. Еще мнения есть? Жаль. Хорошо, включайте компьютеры. Олав, будь добр прочитай вслух предложенное стихотворение.
Олав старательно и выразительно прочитал стихотворение, появившееся на экране и замолчал.
— Кто-нибудь предположит чье это стихотворение? — спросил мистер Джонс. Все молчали. — Что совсем никаких идей? — тишина становилась гнетущей.
— Шекспир, — тихо подала голос Мэй. — Сороковой сонет, если не ошибаюсь.
— Браво, мисс Смит, — восхищенно сказал учитель. — Порадуете меня еще чем-нибудь?
— Из Шекспира? — уточнила Мэй, — или вас вообще поэзия 16 века интересуется.
— 16 век? — шепотом переспросил Джон. — Блин, еще бы каменный вспомнили.
— Из Шекспира, — мужчина наклонил голову, выжидая.
— К чему здесь эти свечи?
Их жалкий свет — ничто в сравненьи с ней!
Из мира снов, созвездий и теней
Она явилась к нам на этот вечер…
Вы ангел, леди, сказочный алмаз,
Надетый гордым мавром напоказ.
Прости меня… ведь я, дурак, не верил,
Что вдруг однажды в стае воронья
Тебя я встречу, ласточка моя!
Я подойду… Шаги мои легки…
И украду тепло твоей руки.
Как мог я без тебя искать блаженства?
Любить других, когда есть только ты?
Мне звезды подарили совершенство
Твоей святой и чистой красоты! — процитировала по памяти Мэй, мистер Джонс задохнулся от восхищения. Максимум чего он ждал, это того, что новая ученица назовет хотя бы несколько произведений, а тут такое. Класс тоже молчал, но теперь уже пораженно.
— Ромео и Джульетта, — тихо добавила Мэй. — Монолог Ромео.
— Это просто… невероятно. Вы любите Шекспира?
— Ну не то чтобы прямо очень, — под взглядами всего класса Мэй смутилась. — Просто писал красиво и запоминается легко.
— У меня просто нет слов, — развел руками мистер Джонс. — Прекрасная память и прекрасные стихи, — Мэй благодарно кивнула. — Хорошо, вернемся к сороковому сонету, — вспомнил, наконец, о теме урока. Это действительно Шекспир. Кто-нибудь знает произведения этого автора?
— Ромео и Джульетта, — хмыкнул Джон.
— Да, а еще?
— Петрарка? — вякнул кто-то совсем тихо.
— Дорогие мои, ну это просто позор. Петрарка — это поэт живший в 14 веке, а Шекспир жил в 16. Ну, напрягитесь, Шекспир, великий английский драматург, поэт и актер.
— Да кто ж его знает то? Вы бы еще античность вспомнили, — буркнул Олав.
— И вспомню, в античные времена тоже жили великие поэты и их произведения дошли до нас. И не надо делать такое лицо, Олав. Прочтите сонет еще раз, вслушайтесь в музыку стиха, в его течение. Насладитесь игрой слов….
— Ну ты даешь, — подскочил к Мэй Джон, когда урок закончился. — Прямо таки гений.
— Да ну тебя, — отмахнулась девушка. — С чего я гений?
— Мари Сью, могу я попросить вас задержаться, — попросил директор. Мэй поморщилась.
— Догоняй, — Джон потрепал девушку по голове и вышел.
— Да что же это такое? — возмутилась Мэй, в который раз уже поправляя прическу, но мистер Джонс как будто ничего не замечал. — Кх кх, — напомнила она о себе задумавшемуся учителю.