– А это не очевидно?
– Зачем? – строго спросила я, ослабляя давление.
– Хотел узнать, где ты живешь, – он откашливался, хватаясь за горло. – Сдурела идти пешком в ночь? До ближайшего жилого района дофига топать.
– Я живу в отеле, – кивнула я на «Континент».
Егор тяжело откашлялся, не сумев выдавить из себя ни слова.
Меня охватила злорадная радость – удалось положить такого здоровяка на лопатки. Муж бы мной гордился.
– Зачем тебе знать, где я живу?
– Да не знаю я! – он вскинул руки, сдаваясь. – Теперь вижу, что идея была тупая!
Отпустив его, я всё еще сидела сверху. Постепенно успокаиваясь, чувствовала, как напряжение сходит с тела.
– Тебе повезло, что я не успела достать нож, – фыркнула я, когда он жалобно застонал подо мной. Наверняка неслабо приложился спиной о камни. Я не испытывала ни капли угрызения совести. Сам виноват.
Собака осторожно подошла, оскалившись на Егора. Секунда – и я потеряла бдительность. Иванов сгруппировался, перевернув меня и уронив на камни. Его руки оказались под моими ребрами, смягчая удар. Я вскрикнула от боли.
– Это тоже была тупая идея… – признал он, нависая надо мной, стараясь не придавить своим телом. Собака залаяла, щенки начали подражать, визгливо тяфкая на Егора, который при этом весело заржал.
– Защитнички у тебя что надо, булочка! Выращиваешь свою личную стаю?
– Скажи спасибо, что не научила их команде «фас».
– Дрожу от страха, – паясничал он.
Боль мешала дышать, я едва говорила, но не хотела сбрасывать его. Занималась борьбой целый год, но никогда не чувствовала столько адреналина и возбуждения, как сейчас.
– Кто ты такая, булочка? – его хриплый голос пробирал до нутра. – Еще никому не удавалось уложить меня на лопатки. Я имею в виду татами. В постели – ради бога!
Егор поднялся и помог мне встать. Я кряхтела, как развалина, и тихо скулила от боли.
– Сильно задел? – его голос смягчился, в нем засквозила неподдельная забота. – Прости, я не хотел сделать тебе больно…
Я обняла себя руками и кивнула, давая понять, что он прощен. Собака перестала лаять, щенки тоже. Я потрепала мамашку за ухом, благодаря за поддержку.
– Так вот для чего колбаса, – заметил Егор.
– А ты думал я живу впроголодь?
Мы молча смотрели друг на друга при свете луны. Чертов Иванов пьет кровь девственниц, не иначе. Он бессовестно неотразим даже темной ночью.
– Этот взгляд нужно запретить, – с усмешкой заявил Егор, сделав шаг ко мне, – на законодательном уровне.
Я подняла руку, чтобы не подпустить его к себе, но потом поняла что это глупо и сделала вид, что она – для пожатия.
– Спасибо, что волновался и пошел следом. Но это было лишним.
– Я уже понял, – он потер шею.
– И спасибо, что готов помочь с документами. Я буду в долгу.
– Забей, это не трудно, – он пожал мою руку и задержал в своей. – Отблагодаришь, когда всё будет готово.
– Кто бы сомневался!
– Ты не надела кольцо, – заметил он, помассировав мои пальцы. Я не убрала руку, желая посмотреть, куда это приведёт.
– Не надела.
– Почему?
– Ты знаешь.
– Я знаю только, что оно не удерживает тебя от секса со мной.
Я закатила глаза и отдернула руку, будто ошпарилась. Не надолго меня хватило. Кого я пытаюсь обмануть? Он таких как я на завтрак съедает, видит меня насквозь. Единственное, что могу – принять наше влечение и признаться в нём. Хотя для него это не секрет.
– Не удерживает, – согласилась я, осознавая, что бессильна перед его дьявольской притягательностью. – И чувство собственного достоинства, похоже, у меня отсутствует напрочь.
– Поясни…
Он подошел вплотную, его дыхание стало рваным. Взгляд оставался темным, но осторожным.
– Я поняла одно: единственное, что меня удерживает от того чтобы не завалить тебя на «те самые» лопатки, – это мои ребра.
Мои переломы – отличное напоминание о том, что может случиться со мной снова, если я позволю себе отвлечься и забыться. И с ним, кстати, тоже, если я впущу его в свою жизнь. Но, что делать, когда так… хочется?