– Жаль!
Он отпрянул от меня, оставив у стены лифта, придавленной хаосом эмоций. Со мной ещё никогда не случалось, чтобы я так быстро заводилась от близости мужчины, который даже не касался меня.
Мы вышли на улицу.
– Черт возьми, булочка, мне понадобится больше, чем двадцать один день… – сказал Егор, запуская руку в свою отросшую каштановую шевелюру.
Меня затопило от зависти ко всем его бесчисленным подружкам на ночь. Они могли кайфовать, трогать эту шелковистую густоту, чувствовать колючую щетину на коже, растертой от страстных поцелуев. Не сомневаюсь, что он отлично целуется, и, возможно, я была дурой, что отказалась. Но если бы мы сделали это, то не остановились бы на одних поцелуях. Я бы точно не смогла.
– Напомни мне спросить у тебя об успехах привыкнуть ко мне через три недели.
– Ты и сама всё увидишь, – с грустью сказал он, провожая меня ко входу в клинику. – Пойдем, займёмся твоими ребрами.
Глава 11. Лера
Давид Алиевич испепелял нас взглядом из-под кустистых черных бровей, разреженных серой проседью. Мы с Егором, двадцатилетние неокрепшие птенцы, сидели напротив, потупив глаза.
– Вы – двое тупиц, потрепали мне нервы, – он сжал большой и указательный пальцы, оставляя маленькое расстояние между ними, – вот настолько, вот ровно настолько вы приблизились к уровню раздражения, которое я испытываю к своей бывшей жене. Еще один косяк – я вас вышвыриваю.
Егор невольно потер цветастый синяк, разросшийся на его скуле, Алиев увидел и с предовольнейшей ухмылкой посмотрел на меня::
– Правильно, молодец, Смирнова, – он поскреб глянцевую лысину и водрузил поварской колпак на голову. – Я бы сказал, что ты его еще пощадила.
– Он… – я откашлялась, потеряв голос от волнения, – можно сказать, загладил вину.
Краем глаза я заметила медленно расползающуюся улыбку Иванова и чертыхнулась про себя. Вот самовлюбленная скотина! Всего одна ехидная ухмылка и шеф уверен, что мы спим друг с другом. Ну что ему опять – врезать?
– Так, – устало вздохнул Алиев, отвлекая меня от мыслей. – Давайте вот как поступим. Мне ваши внутренние разборки до лампочки. Мне нужны нормальные сотрудники, которым я могу доверить кухню как самому себе. Трахаетесь вы или нет, мне абсолютно наплевать! Если это не мешает работе – ради Бога. Но я пообещал Пылаевой как-то вас наказать… Давайте так: вы оба придумаете два блюда от шефа.
Я едва сдержала радостный смешок. И он считает это наказанием? Он плохо знает нас с Ивановым!
– А эти блюда попадут в меню? – уточнил Егор, в голосе которого звучала плохо скрываемая радость.
– Тупой вопрос, Иванов, иди на хрен с моих глаз! – вспылил Алиев, выгоняя парня из кабинета.
– И все же?
– Посмотрим! – рявкнул он, и Егор исчез.
Дождавшись ухода парня, шеф изучающе посмотрел на меня и снова устало вздохнул.
– Выглядишь паршиво, Смирнова.
Я кивнула. Он меня еще утром не видел. Как мы с Ивановым успели столько сделать и я не умерла от похмелья – большая тайна.
Сегодня я не приняла обезболивающее, разъезды по всему городу, плюс манипуляции врача: снимки, осмотр – это сильно меня вымотало. Еще и работать как-то надо. Может, зря я отказалась от больничного и постельного режима, настоятельно рекомендованных в клинике?
– Просто немного устала, – в какой-то степени это была даже не ложь. – Работать смогу, не волнуйтесь.
– Сегодня никакой кухни, посидишь, посоставляешь смету для банкета.
– Хорошо, шеф, – я поймала себя на том, что расстроилась. И, к моему сожалению, это было связано с Егором и тем, что мы будем работать порознь. Я отмахнулась от этого мимолетного ощущения.
– Иди, переоденься и возвращайся, хочу знать, что у тебя есть понимание, как и что делать.
Я встала, по привычке вцепившись в лямки рюкзака. Теперь он уже не весил гребанную тонну. В очередной раз ощутила благодарность Иванову за помощь. И вдруг вспомнила, что сделала напоследок, когда думала, что ушла навсегда.
– Вот же черт!
Жаль, что я не могла побежать из-за усиливающейся боли в ребрах. Егор наверняка уже увидел вскрытый замок шкафа и отсутствие своего личного ножа, который хранил как зеницу ока.