Но если однажды мир Юга превратится в раскаленный ад, сибиряки смогут уйти на Плато. Да, подобный переход — не фунт изюма. Но потом у нас все будет: дороги, дома, смотровые площадки. Может быть…
***
Пришла пора возвращаться, и уже завтра утром вертолет умчит Максима Шишкова в Город-на-Протоке. Закончены дела на Плато, зато на Юге забот оставался непочатый край. Завтра Максим, а затем и Фёдор улетит в родное Кемерово, к семье.
У Максима было тайное увлечение, в которое он никого не посвящал. Раз в несколько дней, когда появлялась возможность, он отправлялся на то место, к водопадам, где когда-то посвятил Фёдора в свои догадки. Природа готовилась к зиме, и изменения происходили стремительно. Сначала Максим сравнивал виды осенних водопадов с тем, что наблюдал летом, а в последние дни его каждый раз встречала новая картина.
Одевшись потеплее, он встал на лыжи, рассчитывая прибыть на место в час, когда вечер только зародится, и солнце затопит снега теплым светом.
Максим шел по снежной целине, его душа отдыхала от тревог и отчаяния минувшего лета. Мысли текли свободно, плавно: «Как красиво. Наверное, вся Земля была так же прекрасна до появления на ней людей». Но постепенно в его душу закралось смятение. Два голоса, два непримиримых начала, Мечтатель и Скептик, возобновили свой давний спор.
— Фёдор однажды сказал, что я и мои люди принесли на Плато беду, — вспомнил давний разговор Мечтатель. — Во многом он был прав. Мы можем быль умными, порядочными, создавать совершенные машины и произведения искусства, но в совокупности ведем себя как раковая опухоль на теле Земли. Иначе просто не умеем. Слышал о такой теории?
— И слышать не хочу! — отрезал Скептик. — От таких теорий толку нет, одно уныние.
— А ты послушай дальше. В начале века один врач предложил разделить все раковые опухоли на три группы: птицы, кролики и черепахи.
— О-па! Почти что лебедь, рак и щука!
— Ну, не совсем так. Птицы — самые агрессивные опухоли, их бессмысленно диагностировать на ранних стадиях, бесполезно лечить. Дергайся, не дергайся, ты все равно умрешь. А потом скажут: «Сгорел от рака». Черепахи — их полная противоположность, это самые вялотекущие болезни, они развиваются десятилетиями и зачастую не убивают своего носителя, а сосуществуют с ним до его смерти от других причин. Кролики — все остальные, их нужно выявлять и уничтожать, вот это и есть задача медицины…
— «Умно, но больно непонятно». И при чем тут наша жизнь? — поддел Скептик.
— Сегодня, когда началась экспансия человечества на другие планеты…
— Думаешь, все птицы улетят?
— Такая вероятность существует, — предположил Мечтатель. — К чему самым предприимчивым и агрессивным наша дряхлеющая Земля, когда есть другие миры, которые можно осваивать, перекапывать, заселять…
— А в конечном итоге — уничтожать!
— Верно. А если так, то у черепах появляется шанс захватить нашу планету. Вернее, те, кто останется, должны перестроиться, стать обществом-черепахой.
— Фантазер ты, Мечтатель. Как можно кого-то заставить? Большевики целых семьдесят лет пытались создать «нового человека», да не больно-то у них получилось.
— Да уж, поводов для оптимизма маловато. Но это могло бы стать новой эволюционной стратегией для остающейся на Земле части человечества. Условием выживания нашего биологического вида.
— Наших биологических видов, — поправил Скептик.
— Виноват. В случае успеха наши потомки смогут жить на планете, пока Солнце не превратится в белого карлика.
— Так, ну а что с что с кроликами?
— Определенно, с ними придется что-то делать.
***
Когда Максим был на заветном месте в прошлый раз, со скальных уступов свисали гроздья изящных сосулек. Это напоминало джунгли, только вместо живых растений скалы оплетали ледяные цветы. Между нагромождением льда пробивал себе дорогу бурный поток. Попав в ледяные клещи, он ярился, пенился и обрушивался в озерцо, не давая тому замерзнуть. А ведь все малые реки на Плато уже покрылись льдом, и даже Мертвячье постепенно замерзало. С каждым разом пробитая водопадом полынья становилась все меньше, а от берегов к середине тянул свои прозрачные лапы лед.
Максим добрался до водопада. Он огляделся — в предвечернем свете заснеженная равнина окрасилась в молочно-белый цвет. Водяная струйка стала совсем тонкой, и Максим понял, что успел вовремя, и пройдет день или два, и водопад полностью остановится. Полынья уменьшилась до размеров надувного дачного бассейна, и вода в ней казалась бирюзовой. Без сомнения, скоро она затянется льдом и будет засыпана снегом. Молодой, похожий на слюду серо-синий лед выглядел нежным и хрупким, резко контрастируя с крепким, припорошенным снегом припаем у берега. Слои льда располагались кругами, что придавало полынье сходство с мишенью.