— Все. Божественную Литургию отслужил, можно его увозить.
— Да, пора бы уже, — кивнул Михаил. — А то не по-людски как-то, покойник лежит в одном леднике с продуктами. Как врач, я должен был это сразу пресечь, но куда денешься… — неопределенно пожал плечами доктор.
— А что, — тут же продолжил он, — попы теперь бесплатно, что ль, работают? На материке я как-то не замечал подобной благотворительности.
— У меня не работа, а служение, — обиженно поджал губы Сергий. — И с кого прикажете деньги брать, усопший ведь вроде как ничейный будет.
— Твоя правда, — кивнул Михаил.
— А ты случайно не знаешь, куда его теперь?
— Совершенно случайно знаю — в Туруханск. Завтра вертушка все равно пойдет назад полупустой. Мы и в прошлом году приблудных покойников туда отправляли.
— Ну и славно, — просветлел Сергий. — Братья из Троицкого монастыря о нем позаботятся. А мне бы позаботиться о живых…
— Опять за свое… Туземцев в христианство обращать будешь? Зря ты это, Серёжа…
— Отец Сергий!
— Зря ты, Серёжа, приобщаешь их к нашей вере.
— Почему зря?
— Потому что этим ты обрекаешь их на вечный конфликт между нашим культурным кодом и их физической природой. Перевожу на человеческий язык — водка! Нам-то, знамо дело, без нее никак нельзя, но то, что для славянина терапевтическая доза, для монголоида медленная, но верная смерть. А для некоторых и быстрая.
— Православие никогда не пропагандировало алкоголизм! — щеки Сергия вспыхнули гневным румянцем. — Это поклеп на нашу веру. Гадкий, лживый, подлый поклеп!
— Не кипятись, Серёжа, я слышу, что ты говоришь, — грустно вздохнул Михаил. — Только вот жизнь… Она другое говорит. «Закон 67» для чего, по-твоему, приняли? Чтобы Фёдор без дела не сидел?
— Я тоже был молодым, знаю… — продолжил он после минутного молчания. — До работы жадным был, глупым. Думал, вот буду учиться, работать, столько человеческих жизней спасу. А как поумнел, понял, что, за редчайшим исключением, спасти никого нельзя.
— Тогда зачем ты здесь?
— Так у меня ведь тоже оно… служение.
— Я все хочу спросить, говорят, ты был в армии? Военврач?
— Бывший. Двадцать лет по гарнизонам, а потом и по горячим точкам.
— А сюда как попал?
— Ну, знаешь… — Михаил с интересом рассматривал Сергия, словно впервые увидел в нем простого живого парня, а не носителя духовного сана. — Вышел в отставку. Вроде, соскучился я по мирной жизни, а привыкнуть к ней не могу! Все не так, все не по-моему! Еще бы немного, и запил. Хорошо, знакомый посоветовал завербоваться сюда. Вот так вот… У меня пятилетний контракт. А если получится, хочу насовсем здесь остаться — здесь вроде бы и мирная жизнь, да не совсем. Понимаешь, о чем я?
— «В полях обезврежены мины, но мы не на поле цветов…» — процитировал Высоцкого Сергий. — Думаю, что понимаю. А если по здоровью спишут, или по возрасту?
— Не пропаду. Найду какое-нибудь местечко… Какой-нибудь уголок, где людей некому лечить, вот там и обоснуюсь. Мне много не надо.
— А семья?
— Как-то не завел. Да и зачем, при моей-то жизни? Женщину по гарнизонам таскать… А если бы убили меня?! Кстати, ты сам-то женат?
— А как же? Без этого сан не получишь… — Сергий почему-то вздохнул. — А знаешь, что я думаю: ты ведь почти как Святой Лука, который Войно-Ясенецкий…
— Так! — жестко одернул его Михаил. — Вот к чему весь этот разговор! Давай-ка без пропаганды… э… без проповедей. Я агностик, и точка! — доктор встал и поспешно скрылся за дверью медчасти.
Часть вторая. Технократическая. Глава 1. Испытания. Северная группа
Накануне испытаний в расположение Северной группы прибыл Максим Евгеньевич Шишков лично. В тот же вечер он нанес визит Фёдору Неряхину. Конечно, они были знакомы и раньше, но в первый приезд Максима в Поселок всем было не до официальных формальностей: гибель вертолета, страх за жизнь Лиды и напряженные поиски вымотали всех до последнего предела.
Максим ждал в маленькой, но удобной приемной. Время шло. Его задело, что шериф не пришел на встречу, время которой сам же и назначил. Это попахивало явным неуважением. Но ситуации бывают разные, и Максим заставил себя проявить терпение. Вскоре с крыльца послышался топот и громкие, бессвязные голоса. В приемную ввалились трое взвинченных людей, одним из которых и был тот самый Фёдор Неряхин.
Максим с любопытством присматривался к остальным, бывшим явно из коренников. Смуглый, черноволосый, небрежного вида мужчина средних лет. Одет, как и все здесь, в штормовую куртку. Бросались в глаза лишь его необычные сапоги хайму[1]. «Как только нганасанам удается ходить в столь странных штуках на ногах?» — подумал Максим. Миловидная девушка лет шестнадцати-семнадцати была экипирована стильно и явно недешево, умудряясь выглядеть настоящей модницей даже в парке и сапогах.