Унтер-офицер Баумерт смотрел на блестящую ленту шоссе. Каштановые волосы выбились у него из-под каски. Баумерт задумался. Рядом с водителем сидит этот напыщенный Блетерман, получивший в декабре сорок третьего года под Радомышлем Железный крест первого класса и нашивки за то, что вывел из окружения остатки людей, после того как командир батареи с горсткой солдат перебежал на сторону русских. Сейчас он ждет откомандирования на курсы офицеров. Пойти на курсы вместе с ним? Да это же циник из циников. И с длинным языком. Что может быть общего с ним у него, Баумерта? И все-таки, наверное, придется согласиться.
Впереди показались окраины Кана с мостами через Орн и Канский канал. Обоим канским соборам по девять столетий, построены они в строгом нормандском стиле. В мужском монастыре похоронен Вильгельм Завоеватель. Сколько мучений пришлось вытерпеть им в школе, когда проходили, как Вильгельм Внебрачный в 1066 году из устья реки Див двинулся на юг Англии. В битве при Гастингсе он нанес поражение англо-саксонскому королю Гарольду, завоевал Англию и провозгласил себя ее королем под именем Вильгельма Первого. Как там было написано в учебнике? «У Вильгельма было тысяча двести воинов и двести лошадей, которых он посадил на корабли». В современном понимании это были не корабли, а скорлупки. Тогда над Южной Англией зажглись огни, которые позже называли галльской кометой. Теперь перед началом высадки вражеского десанта на побережье в воздух взлетали осветительные ракеты, по которым ориентировались бомбардировщики противника.
Баумерт подумал о том, что Пфайлер, видимо, не совершал ни одной инспекционной поездки на огневые позиции или на позиции наблюдателей, без того чтобы не взять с собой кого-нибудь из штабных офицеров. В пути он обсуждал различные служебные вопросы, давал указания. Сегодня он, видимо, рассчитывал получить от него, Баумерта, согласие пойти учиться на офицерские курсы. А он о нем, собственно, почти ничего не знает. На Восточном фронте Пфайлер командовал тяжелым артдивизионом в том же самом полку, где служили Блетерман и Бернрайтер. После разгрома дивизии частями Советской Армии его назначили командиром дивизиона РГК, который вскоре был разгромлен в пух и прах. Пфайлер был легко ранен, после чего его перевели на западный фронт, однако очередного звания ему почему-то не присваивали. Фигура у майора была довольно массивная, лицо — как у ястреба, готового каждую минуту тебя схватить. Неужели и у таких есть семьи? А что ж! Вероятно — многоуважаемая супруга и детки.
Кругом, куда ни кинешь взгляд, расстилались пшеничные поля, слегка тронутые осенним золотом. Это несколько отличалось от обычного нормандского пейзажа.
Милые домики зажиточных владельцев с замысловатой резьбой по дереву, потемневшему от морского ветра, — таков Кан, главный город департамента Кальвадос. Городок не очень уж и маленький, с шестьюдесятью тысячами жителей, крупный дорожный узел с удобной гаванью, аэродромом, с металлургическими заводами, верфью и чистыми улицами, разбегавшимися веером.
Когда-то Вольф Баумерт мечтал изучать историю искусства, познать все прекрасное, чтобы передать его молодым, или же окончить вуз и стать архитектором, который сам разрабатывает проекты будущих зданий. Но все эти мечты так мечтами и остались: его бедные родители не имели возможности платить за учебу. Начавшаяся война вообще перечеркнула все планы. Отец погиб на фронте, мать заболела, сестра Мартина призвана, как и он, в армию. А теперь этот Пфайлер настаивает, чтобы он учился на офицера, он, который всегда был настроен против войны, которая губит не только людей, но и само искусство.
Машина остановилась перед полевой комендатурой. Пфайлер вышел из машины.
— Ну, я вижу, Старик тебя довольно быстро обработал. Скоро мы увидим Баумерта с серебряными погонами на плечах! — цинично заметил Блетерман.
— Что значит обработал? Пока моя простреленная нога еще побаливает…
— Все-таки тепленькое местечко писаря тебе обеспечили.
— Плевал я на это…
— Брось! — вмешался в разговор Бернрайтер. — Хотел бы я иметь такое местечко. Уж я бы с ним до самого конца войны не расстался. — Он достал сигареты и предложил закурить.
Все молча закурили, наблюдая за обычной уличной суматохой. До побережья отсюда было всего-навсего шестнадцать километров, но это был самый трудный участок пути.
Вскоре майор вернулся; удобно усевшись в машине, он приказал ехать дальше.
Баумерт забился в самый угол машины и, посмотрев на перевязанный шпагатом сверток, который принес майор, подумал о том, что бы в нем могло быть. Уж наверняка что-нибудь отменно вкусное, ведь майор — гурман. Было трудно определить, сколько же лет майору. В армию он наверняка призван из запаса, однако перепрыгнуть невидимое препятствие, чтобы стать профессиональным офицером, ему так и не удалось. Это обстоятельство наложило свой отпечаток на его характер, сделало его еще более сухим и жестоким, невыносимо требовательным к своим подчиненным.