Чего?! У меня отнялся дар речи.
Настя совершенно не была похожа на слабоумную… Впрочем, мне ли судить? На общеобразовательные темы мы с ней не общались.
— Не знаю, то ли была травма во время родов, то ли вся причина в ее происхождении. Мне не хотелось, чтобы над моей сестрой насмехались. А отдать девочку в специализированную школу означало бы собственноручно поставить на ней печать: «идиотка».
В комнате будто стало холоднее. И весь холод, казалось, шел от Егора. Этот разговор дался ему тяжело.
— Прости за любопытство. Мне жаль.
Мужчина отмахнулся:
— Она ведь не дурочка! Просто другая!
— Я понимаю…
Он, казалось, совершенно меня не слушал, бормоча себе под нос:
— Возможно, в том, что Насте не хватает простого человеческого общения, есть и моя вина…
Что-то такое было в его голосе: искреннее, надломленное, чистое, что заставляло меня вслушиваться и проникаться сожалением не только к Насте, но и к мужчине. Нести ответственность никогда не бывает легко, а если на твоих плечах еще и лежит груз за другого человека…
Егор придвинулся ближе, взяв мою руку в свои горячие ладони, заглянул в глаза:
— Катя, помоги мне. Останься, позанимайся с моей сестрой, помоги ей научиться общаться, правильно выражать свои мысли. Прошу тебя.
Все!
Тщательно возводимая защита была сломлена. Одним прикосновением. Одной просьбой. Одним проникновенным взглядом.
Слабачка!
— Только на месяц, — вздохнув, приняла поражение я и заранее предупредила. — Пока не закончится отпуск.
— Хорошо, — он лучезарно улыбнулся.
Честно говоря, я не была уверена, что через час не пожалею о собственном решении и не потребую вызвать мне такси.
— Программу занятий я составлю самостоятельно.
— Как скажешь, — проявил просто чудо сговорчивости мужчина.
— И ты больше не будешь квартирантом в одной кровати со мной.
— Только если ты сама этого не захочешь, — подмигнул он.
Неужели прекрасно догадался о моей слабости? Ведь если речь шла сугубо о моем желании, то с ним как раз никаких проблем возникнуть и не могло… Меня тянуло к Егору, как бы только очередная попытка сблизиться с мужчиной вновь не разбила мне сердце.
Страшно!
— Договорились, — кивнула я, словно нырнула с головой в ледяную прорубь.
ГЛАВА 8
После того, как Егор получил согласие, он покинул мою комнату. Пожалуй, довольно нехотя, словно сделал огромное одолжение. Многое в его поведении так и осталось для меня загадкой, особенно то, как резко могла меняться его линия поведения: от агрессивно-собственнического до терпеливо-компромиссного. Хотя одно я заметила точно: стоило мне дойти до точки кипения, как любое давление со стороны мужчины исчезало, а сам он готов был идти на мировую.
Таким вот странным образом мы и договорились, что Егор вернется за мной через полчаса, дабы выступить в роли ответственного провожатого к позднему обеду. После ночного ужаса проспала я всласть и завтрак, и обед, который можно было смело причислить уже к раннему ужину. Поэтому совсем не удивилась, что желудок сводило голодной судорогой. Кстати, а вот тошнота, что порой мучила даже на следующие сутки после приступов, не появлялась. И это не могло безумно не радовать.
Я осмотрелась. В комнате было чисто. Когда и кто успел все отмыть, поменять постельное белье — осталось загадкой. В то, что Егор это сделал самостоятельно, не верилось. Мужчина и уборка вещи взаимоисключающие. Так еще мой папа говорил.
Из душа я не вышла, почти выползла. От горячей воды, что не только смыла грязь и усталость, но и сняла эмоциональное напряжение, тело, казалось, превратилось в пластилин: ткни пальцем и появится новая фигура.
Намотав желтое полотенце наподобие тюрбана, во второе я укуталась, для надежности концы стянув над грудью, вернулась в комнату. На кровати лежало синее платье и комплект нижнего белья. Совершенно нового! С бирочками! Что за новость?
Спросить, да и поблагодарить вновь некого. Ходатая, поблизости не оказалось. Ух, я бы отсыпала ему благодарностей сторицу! И за недомолвки его проклятые, и за обвинения в галлюцинировании, и за сон в моей постели, и за то, что каким-то образом узнал мой размер!
Ну так он и переодевал меня. Наверняка, глаз наметан…
Еще в лаборатории Иллариона я заметила на себе подвеску-пулю, такой странный подарок тетки Егора, но трогать ее и рассматривать не спешила. Воспоминания, как именно Элла отдала мне вещицу, было несвязным, словно в тумане. Все последние сутки я даже мельком не подумала об этом «презенте» и более того, вовсе не ощущала цепочку на шее.