32
Первым делом я ощутила ужасный холод, пронизывающий каждую клетку моего тела. Режущая боль в запястьях и лодыжках объяснялась какими-то путами, которых я не видела, поскольку лежала лицом вниз. Вокруг было темно. Рот закрывала мягкая ткань, завязанная узлом на затылке.
Над головой визжал ветер, а вокруг парили белые хлопья. Я лежала в каком-то здании, распластавшись на останках деревянного паркета, отчасти уничтоженного стихиями. Где бы это ни было, сквозняк и снег подсказали мне, что крыша отсутствует.
Никаких признаков, что здесь есть люди. Не слышно ничего. Ни дыхания. Ни шагов. Ни разговоров.
Я перекатилась на бок. Но на шум никто не пришел.
Даже от такого простого движения из глаз посыпались искры, голова опять закружилась, и меня затошнило. Я помнила, что сидела у себя в кабинете. Я была уверена, что разговаривала с Майком Чэпменом. В голове замельтешили размытые образы, и в следующую секунду я уже не была уверена ни в чем.
Мысли путались, глаза закрывались, и я уступила тому, что притупило все мои чувства.
Не знаю, сколько я пролежала без сознания второй раз, но когда снова смогла видеть, сумрачная обстановка не изменилась. На мне была лыжная парка. Над молнией торчал лацкан серого костюма. Я попыталась привести мысли в порядок и вспомнить, когда я так оделась. Кто-то набросил на меня изъеденное молью старое клетчатое одеяло. Намокнув, оно стало ужасно тяжелым.
На руках у меня были перчатки, на ногах — ботинки. Я чувствовала их. Только лицо было подставлено ледяным каплям. Я опять уткнулась в пол. Думай, повторяла я себе. Думай, где ты была сегодня и с кем. Думай, куда ты ехала, что привело тебя в это богом забытое место. Но нейроны замкнуло, и что-то мешало моему мозгу сложить вместе все части мозаики. Наверняка я знала только одно — мне было холодно.
Я снова задремала, а когда очнулась, то в нескольких футах от головы увидела кирпичную стену. Наверное, это внешняя стена здания, в котором я лежала. Я выгнулась и в двух или трех футах над полом различила пустой оконный проем. Доберись туда, приказала я себе. Доберись туда и узнай, где ты.
Повернувшись на бок, я подрыгала ногами — кажется, подчиняются. Я согнула колени и подтянула их к груди. Медленно, словно какая-то примитивная рептилия, я вытянула ноги как можно дальше и толкнула тело к стене. Проделав так восемь или девять раз, я проползла по полу и уперлась головой в крошащиеся кирпичи.
Прежде чем принять вертикальное положение, я несколько минут отдыхала. Если сяду, голова снова закружится, потому что кровь отхлынет от мозга. Жди этого, напомнила я себе. Психические и физические процессы замедлились. Не борись с этим, произнесла я, старательно выговаривая слова.
Дюйм за дюймом я выровняла тело и, повернувшись, прислонилась спиной к стене. На ощупь кладка оказалась более прочной, чем казалась на первый взгляд, и я была уверена, что она выдержит мой вес. Голова тут же заболела. Я посидела еще несколько минут, привыкая к темноте.
За стенами моей темницы что-то двигалось. Я моргнула и напряглась в ожидании похитителя. Но это были всего лишь царапающие звуки, резкие и быстрые, они отражались от ледяной поверхности пола.
Крысы. Две или три крысы гонялись друг за другом в дверном проеме и зияющей дыре, которая когда-то была окном.
В первый раз мне в голову пришла обнадеживающая мысль. Я боялась грызунов, но с облегчением подумала, что, скорее всего, нахожусь где-то в Нью-Йорке.
Наконец я увидела очертания стен здания. Окно, около которого я сидела, находилось на уровне земли, но казалось, будто выше расположены еще два яруса пустых рам — всего три этажа, хотя полы остались только на первом. Четыре стены, крыши нет — вот и все здание. Для учреждения — слишком маленькое, для жилого дома — чересчур мрачное.
Я подползла ближе к гладкому рыжему кирпичу оконной коробки. От порывистого ветра у меня закололо в ухе. Я вытянула шею и выглянула из грубой каменной арки и увидела над собой острые сосульки.
Сквозь серую дымку метели пробивалось красное сияние огромных неоновых букв. Прочитай, приказала я себе. За спиной вновь затанцевали крысы, прыгая во впадинах в дальнем углу комнаты.
Я опять сосредоточилась на гигантской вывеске — все равно что пытаться различить предмет внутри купола, когда переворачиваешь вверх ногами игрушечный шар со снегом.