- Я ценю Ваш героизм, прапорщик. Но тогда, вы должны прибыть в Ялту не позднее…
- Вы не поняли, господин генерал. Нас не нужно ждать. «Мертвецы» остаются на Родине…
- Это окончательное решение? Вы все осознаете, что делаете?
- Так точно, господин генерал!
Барбович, молча окинув взглядом прапорщика, тихо сказал:
- Пусть будет по Вашему, – и, крутанув коня, крикнул, - Ко-о-орпус, стой! Равня-я-яйсь! Сми-и-и-рно-о-о! Шашки-и-и вон! Равнение направо! Шаго-о-ом! А-а-арш!
Кавалеристы, проходя, отдавая честь, отмахивали шашками, пехотинцы равняли шеренги и косили взглядом направо, раненые в подводах, кто мог, крестились. Корпус, отдавая должное горстке отчаянных храбрецов, оставшейся от легендарного эскадрона, уходил на Ялту. Уходил продолжать жить. На чужбине, за морем, но жить.
- Это все, господа, что я могу для Вас сделать. Мы будем ждать сутки. Храни Вас Бог. - генерал задержал взгляд на каждом в этом маленьком строю, словно запоминая, козырнул и пришпорил коня.
Войска оторвались от преследования на полтора перехода. Погрузившись на корабли, почти сутки ждали, вдруг кто-нибудь появится еще. Затем отплыли на соединение с караваном, уходящим на Босфор. О «мертвецах» конного корпуса генерала Барбовича достоверно больше никто и ничего не слышал. Говорили разное, будто они прорвались через Перекоп и ушли в Румынию, что через Чонгар ушли на Дон и дальше в Персию. Но скорее всего, они своей жизнью обеспечили этот отрыв в полтора перехода от преследующего врага и спокойную погрузку корпуса на суда, чем до конца выполнили свой долг. Цвет и гордость Белой России растворилась на крымских просторах от Перекопа до Севастополя.
… Судьба же «победителей» была, на мой взгляд, даже более трагична. Командир Крымской группы махновской армии Семен Каретников, отдавший приказ на открытие огня, и начальник штаба Петр Гавриленко, вскоре были вызваны в штаб Фрунзе в город Мелитополь, где по прибытии были арестованы и расстреляны. А махновские части Крымской группы были окружены под Евпаторией и практически все уничтожены…
Конец