Чтобы не перегореть, сам заполнял пустоты, пытаясь ответить на неразрешимые вопросы. Возможно, там не было никакого бестелесного разума, никакого порочного, дергающего за ниточки кукловода. Возможно, это просто природа, дикая, хищная и чуждая человеку. Такое вполне возможно, — решил Джордж. Но это противоречило человеческой логике, что всегда за всем кто-то стоит — если не Бог, то Дьявол. А если ни тот и не другой, то что-то мерзкое и безымянное, стоящее выше нас на лестнице эволюции, а потому вполне способное быть богом.
Людям необходимы высшие силы.
Возможно, потому, что наше общество является эмпиричным, основанным на социальной иерархии. И было таким всегда. Все должно быть разделено на классы и уровни, вроде пищевой цепочки. И в каждой пищевой цепочке есть хищник высшего порядка… заправила, босс, шеф.
И в этой жуткой туманной пустоте тоже должен быть такой. Это определенно не человек, поэтому должно быть что-то еще. Потому что сама мысль о том, что это место находилось под хаотическим управлением матушки Природы, была неприемлема.
На каждом корабле есть капитан, и здесь тоже должен быть такой.
Разве нет?
Нет?
Да, Джордж думал об этом, пытаясь искоренить суеверный страх с помощью современного оружия — разума и трезвой логики. Для объяснения этого теоретического «Дьявола из тумана» он придумал неплохую теорию. Но ему пришлось. У него не было выбора. Если не воздвигаешь стену между собой и необъяснимым, у тебя начинаются проблемы. Особенно здесь. Джордж испытывал это после того, как услышал тот жуткий белый шум. Он подействовал на него. Плохо подействовал. Да так сильно, что он ушел в себя, забился в подвал собственного «я», спрятался там и затих, как мышь, спасающаяся от совы в огромном туманном поле смерти. И там он ждал, испуганный и беспомощный, чувствуя запах плотовой резины и мрака собственной души. Но паранойя нашла его даже там, спрятавшегося в темноте, и сказала, что… где бы он ни был, она найдет его везде. Везде услышит его дыхание, ощутит запах его пота, почувствует горячую кровь, пульсирующую в его венах и электрические импульсы, посылаемые его мозгом.
Она была там, думала о нем. Чувствовала его. Становилась все сильнее, питаясь едкой желчью его страха.
А потом Джордж усыпил ее.
Выбрался из подвала, набрал полные легкие влажного, затхлого воздуха и постарался притвориться, что он ничего такого не чувствует. Так было проще. Через неведение достигается душевное спокойствие, через самоотречение — душевная чистота. Потому что единственной альтернативой был постепенный психический распад, бешенная, всепоглощающая паранойя, которая выжжет твой разум дотла, оставив лишь отполированный череп.
Поэтому Джорджу действительно не нужно было находиться в спасательной шлюпке вместо с остальными. Ему не нужно было безумие Крайчека — у него было достаточно своего.
Боже, — подумал он, а что будет через два или три дня? А через неделю? Или через месяц?
Но он не позволит этому зайти так далеко.
— Забавно, — сказал он Гослингу, — как все выглядит в сравнении. Гослинг улыбнулся.
— Да уж.
— В смысле, ты ковыляешь по жизни и воспринимаешь все, как должное. Тебя беспокоит ипотека, счета, деньги. Ты мечтаешь о вещах, которые хочешь купить. Об образе жизни, который хочешь иметь. Ни разу ты не оглянешься вокруг и не скажешь, «Эй, а у меня не так все и плохо. Есть крыша над головой, я сыт и могу кое-что себе позволить. И жизнь вполне хороша». Ты не ценишь это, пока все не летит в тартарары. Я бы все отдал за ленивый воскресный день в кресле, закусывая и смотря телек. С бутылочкой холодного пива в руке. Лиза всегда готовит большой обед по воскресеньям — ростбиф или жареную курицу с гарниром. Знаешь, что я отдал бы сейчас за это?
— Все что угодно, думаю, — сказал Гослинг.
Джордж глотнул воды из крышки бутылки, которую протянул ему Гослинг. Они уже жили в режиме жесткой экономии.
— А ты? Ты ценишь, что имеешь, или тебя волнует то, чего у тебя нет?
— Мне хотелось бы думать, что я ценю то, что имею.
— Но ты?
— Не достаточно.
— Ты женат?
— Пытался один раз. Не получилось. Слишком часто был в разъездах.
— Дети?
— Нет. Не было времени.
Что это за жизнь, если ты постоянно на ходу? — подумал Джордж. Ни корней. Ничего. Зато в море у тебя много времени, чтобы все обдумать. Звучит уныло.
— Если нас спасут, — сказал Джордж, — я хочу, чтобы ты пришел к нам на ужин. Я серьезно. Это пойдет тебе на пользу.
— Может быть, — сказал Гослинг. — Может быть, приду. Он продолжал выглядывать из двери плота. — Что там такого интересного?