Перекусив замороженной едой и водой, приобретшей неприятный вкус после хранения в пластиковых пакетах, они немного пообвыклись. По крайней мере, они могли уже расслабиться и более детально обсудить дела.
Хотя о чем еще тут можно было говорить? Они не знали, где находятся, и выведет ли их удача или проведение когда-либо отсюда.
— Сейчас мы можем только ждать, — сказал Гослинг. — Больше ничего.
Он был прав, и все понимали это.
Кроме, может, Сольца.
— Я думаю, нам нужно принять тот факт, что мы потерялись вдали от дома, в океане, не указанном ни на одной карте.
— Он считает, что мы находимся в Треугольнике Дьявола, или как там его, — добавил Кушинг.
— Нет, не совсем, — отметил Сольц. — Мы были там или в подобном месте. Но тот туман поглотил нас и выкинул сюда…
Гослинг изучающе посмотрел на него.
— Что значит, поглотил и выкинул?
— Имею в виду, он взял нас и перенес в какое-то другое место. Не знаю… в другой план или измерение, называй, как хочешь, — сказал он, глядя на них огромными из-за стекол очков глазами. — Понимаю, звучит невероятно и надуманно, и вы, наверное, считаете, что я спятил или пережил нервный срыв. Как вам будет угодно. Думайте, что хотите, но в душе вы понимаете, что я прав. Это — «сумеречная зона». Это место не здесь и не там, а где-то посередине. Мир или измерение, застрявшее в тумане, среди теней. Здесь все неправильно. И всегда будет неправильно.
Конечно, эти слова были очень отрезвляющими, но все они уже не раз прогоняли эти мысли у себя из головы.
— Не увлекайся, — наконец сказал Гослинг.
— А я и не думал увлекаться. Напротив, учитывая обстоятельства, я стараюсь быть реалистом. С этим туманом что-то не то. И море какое-то странное. Даже воздух… вы же заметили, что даже воздух…
— Какой-то неправильный? — сказал Джордж. — Слишком густой или слишком жидкий, слишком влажный или слишком сухой. Но определенно неправильный. Да, думаю, мы все это чувствуем. Как будто… как будто здесь атомы вывернуты наизнанку.
Какое-то время они смотрели друг на друга, не говоря ни слова.
Наконец, Кушинг нарушил молчание.
— Я скажу вам кое-то, парни. Мы в полной заднице. И все это знаем. А еще здесь опасно. Дело в том, что что-то затянуло нас сюда, и я готов поспорить, что, что бы то ни было, оно может выкинуть нас обратно. Как только захочет.
22
Сакс сразу же понял, что перед ним труп.
— Эй, парни, — сказал он, на этот раз как можно более миролюбиво. — У нас тут утопленник.
Все четверо с тревогой посмотрели на воду. Тело плавало лицом вниз. Из-за сильного вздутия одежда на нем лопнула, кожа была ярко-белой и сильно сморщенной. Когда оно подплыло ближе, они увидели, что оно без спасательного жилета.
— На нем военная форма, — сказал Фабрини. — Какого черта здесь плавает солдат?
— По той же причине, что и мы, — ответил Менхаус.
— Может, где-то затонул военный корабль, — предположил Кук.
Это вдохновило Крайчека на очередную «теорию заговора». Она касалась военных, которые играли с технологиями, в которых не разбирались — как дети с пультом управления — и не имели четкого понятия, какие двери могут открыть и каких тварей или силы могут разбудить.
— Что за хрень ты там бормочешь? — спросил его Фабрини.
Но Крайчек лишь хихикнул.
— Да, — сказал он. — Да.
Фабрини вопросительно посмотрел на Кука, но тот лишь пожал плечами. Он отлично понимал, о чем говорит Крайчек, но не собирался пускаться в рассуждения касаемо теории Крайчека о военных, пытавшихся пробить дыры в другие измерения. Может, так оно и было, и это дело стоило закинуть на ту же верхнюю полку, где пылится «филадельфийский эксперимент».
— Заткнитесь вы все, — сказал Сакс. — Хватит слушать этого дебила. Он чокнутый, этим все сказано.
Когда они подплыли ближе, Сакс зацепил ножом солдата за ремень и втащил в шлюпку.
— Менхаус, вытащи свой палец из задницы Фабрини и помоги мне, — сказал он. — Остальные… оставайтесь на месте.
Фабрини и Кук холодно посмотрели на него.
Крайчек ухмыльнулся.
— На что пялитесь, девочки? — сказал Сакс. — Найдите, чем заняться. Пойдите, побрейте киски или еще чего-нибудь. Господи Иисусе, ну и компания. — Он покачал головой. — Не успеешь, отвернуться, Менхаус, как они будут долбить друг друга в задницу. По глазам их вижу. Для них это как день свадьбы. Как только Фабрини вернется домой, сразу бросится писать, «Дорогой дневник, Кук в меня кончил. Это был самый счастливый день в моей жизни, с тех пор, как я отсосал у Лайбраса. Какой парень! Какой парень!»