— Что?
— У нее не было глаз.
Гослинг почувствовал, как по коже у него пробежал холодок. Мысль о том, что видел Сольц, пугала его, хотя сам Сольц, казалось, воспринял увиденное спокойно. И это было, пожалуй, самое худшее. Как будто его разум разрушился, дошел до той точки, когда уже не различал страх и опасность.
— Иди, приляг, Сольц, тебе нужно отдохнуть.
Сольц кивнул.
— Что… нет, это снова мое воображение. Я подумал, что снова услышал его. Скрип, скрежет, и топот ног по палубам.
— Иди, приляг, — повторил Гослинг.
— Я же не видел его на самом деле, правда?
Гослинг покачал головой, но в глубине души он не был так уверен. Интересно, что еще могло появиться из тумана? И если это будет корабль-призрак, он проплывет мимо… или решит остановиться?
6
Фабрини, казалось, стало лучше после того, как он открыто признался в своих страхах.
Кук был уверен, что Фабрини в любую минуту готов был убраться с корабля, но тот, казалось, никуда не торопился. И, действительно, когда Кук стал спускаться на главную палубу, Фабрини остался стоять.
— Знаешь, что, Кук? Знаешь, что я думаю? — спросил он, не испуганно, а скорее сердито. — Я думаю, что мне уже осточертело бродить вокруг с поджатым хвостом. С меня хватит. Я не из тех, кто готов обмочиться из-за историй про призраков. Если то, что убило этот экипаж, хочет меня, ему придется очень постараться. Потому что, богом клянусь, легко я не дамся.
— Золотые слова, — сказал Кук. — Чтение этого журнала навело меня на кое-какие мысли.
— На какие?
— Ну… может, я ошибаюсь, но в чем-то Крайчек был прав. Что если эта тварь нуждается в нашем страхе, кормится им? Что если она питает силы от паранойи, тревог и подобных вещей. Что если это так? Тогда, не знаю… может, если мы не будем проявлять свой страх, она ослабнет.
— Звучит разумно. Давай покажем этой засранке, из чего мы сделаны. Давай осмотримся здесь.
Это предложение было для Кука настоящим шоком, но он воспринял его, как и все остальное, с каменным лицом. Они нашли люк и спустились под палубы, в сырую тьму. Там, в этой смрадной черноте было нелегко идти, выпятив грудь. Потому что если наверху атмосфера была угрожающая, то внизу она была невыносимая.
Подсвечивая путь лампой, они принялись исследовать лабиринт проходов. Как Кук и предполагал, внизу было все плохо. Ужасный, тошнотворный смрад, висящий в воздухе, был даже хуже зловония, исходящего от моря и водорослей. Это был отвратительный, удушливый запах разложения и ядовитых испарений. Словно нечто влажное и заплесневелое, запертое в жарком шкафу варилось в собственном соку. Странное сочетание органического распада и ржавых механизмов, стоячей воды, заплесневелого дерева… и полдюжины других вещей, которых ни один человек не смог бы распознать, да и не захотел бы.
— Я ощущаю себя червяком, — сказал Фабрини. — Червяком, ползущим сквозь мертвую тушу.
Сравнение было правильное, но настолько абсурдное визуально, что Кук рассмеялся… но замолчал, услышав эхо своего смеха. Нет, ничего смешного в этом не было. Совсем. Из трещин в переборках росли жирные, серые поганки и мохнатый зеленый мох, а еще тот грибок, такой же бледный и вспученный, как плоть вытащенного из реки утопленника. От него исходил горячий, дрожжевой запах.
Кук наступил на что-то мягкое и мясистое, размером с мускусную дыню, и раздавил. Он с криком отпрыгнул, поняв, что наступил на нечто, похожее на гриб-дождевик, выделившее облако желтых спор.
— Видел когда-нибудь что-то подобное? — спросил Фабрини.
Кук лишь покачал головой.
Корабль был мертв, и это очевидно, но из-за обилия болезнетворной растительности, он превращался в некое органическое существо. Пройдет время, и «Циклоп» станет бурлящим больным грибом, лишь напоминающим корабль.
Они двинулись дальше, ныряя под лентами грибка, неся свет туда, где десятилетиями не было ничего кроме влажной тьмы и бактериального процесса. Воздух был насыщен солоноватым запахом сточных вод. Тени жались друг к другу, и казалось, сочились черной кровью. Переборки были густо покрыты скользким желтым мхом. Комья грибка падали с потолка и разбивались об пол, как гнилые сливы. Все скрипело, стонало, капало, сочилось и смердело.
Все было плохо. Очень плохо.
Но что-то толкало их вперед. Возможно, это был необъяснимый, суицидальный позыв увидеть худшее, что мог показать этот плавучий морг. Возможно, меньшее их не удовлетворило бы. Возможно, прочитав корабельный журнал и разделив мысли экипажа, они должны были понять, что здесь случилось.