Их находки были вполне ожидаемыми: грибок, ржавчина, кости и мусор — все, что они обнаружили за полчаса, если не считать теней и далеких шорохов.
Они позволили Саксу быть проводником, потому что он довольно неплохо ориентировался на кораблях. Все-таки, и он постоянно об этом напоминал, он служил в ВМС. Сакс любил рассказывать про места, где бывал, и про то, чем там занимался. Кук уже не испытывал к нему такого отвращения, как раньше. Конечно же, Сакс по-прежнему поразительно напоминал ему отца, такого же неисправимого кретина, но ему уже не хотелось его убить: было даже немного жаль этого человека, как и всех подобных ему людей, которым приходилось скрывать неуверенность и страх за маской агрессии. Кук удивился, осознав, что в какой-то момент изменился: странная жалость заняла место ненависти. Это уже что-то, верно?
Первым делом они нанесли визит в кабинет врача.
Он был весь в грязи и паутине, повсюду валялся мусор. Со стен, словно серпантин на детских именинах, свисал грибок. Мебель и стол почти сгнили, как и большинство деревянных вещей на корабле. В шкафах стояли банки и бутылки с лекарствами и химикатами. Жидкости превратились в черную жижу, а порошки затвердели, как цемент. Этикетки выцвели и стали нечитаемыми. На полках лежали полуистлевшие книги и несколько пожелтевших врачебных дипломов в пыльных стеклянных рамках.
В целом здесь не было ничего, кроме старого хлама.
— Чувствуете, какие ужасные вещи здесь произошли? — спросил Крайчек.
— Хватит болтать ерунду, — одернул его Менхаус.
Но Крайчек был прав. Пока другие рылись в шкафах с инструментами и в ящиках с рассыпающейся бумагой, Кук почувствовал запах: не просто запах древности и распада, а какие-то странные остаточные воспоминания о боли, тьме и безумии, о том, что здесь произошло. Страшные вещи, о которых не хочется даже думать. Он знал, что оно было здесь, то, что забрало людей, заразившихся на борту «Корсунда». Эманации их медленной, мучительной смерти, как и ужаса, пожиравшего их, когда вокруг «Циклопа» сжимались тиски неведомого зла, были разлиты в воздухе. Люди лежали на этих столах, исторгая собственные внутренности, невинные в своем незнании симптомов радиоактивного заражения.
Здесь было много боли. И это чувствовалось.
— Глядите-ка, — сказал Фабрини. Он водрузил на стол большой деревянный сундук, сдвинув в сторону пыльную подставку с пробирками и ящик с лабораторными стеклами и опрокинув покрытый зелеными пятнами высокий латунный микроскоп. В свете лампы закружились пылинки.
Кук стряхнул с сундука налет грязи.
Это был набор хирурга. Возможно, другие не узнали его, но Кук уже видел такие раньше. Когда еще работал на грейдере, он очень интересовался темой Гражданской войны, часто посещал реконструкции, особенно импровизированные военные госпитали. Полевых хирургов в основном играли люди, работающие врачами в реальной жизни, а их оборудование относилось к шестидесятым годам девятнадцатого века.
— Это врачебный набор, — объяснил Кук. — Хирургические инструменты.
Скальпели с рукоятками из черного дерева хранились в соответствующих углублениях вместе с нитками, иголками, зондами, жгутами и особенно жутко выглядящим ножом для вскрытия. Вытащив лоток с инструментами, Кук обнаружил под ним еще один, на котором лежали медицинские пилы, артериальные зажимы, хирургические ножницы и большая ржавая пила для ампутаций. Остальные инструменты были ему незнакомы.
— Черт! — воскликнул Фабрини. — Мне от одного вида этой утвари дурно становится.
На внутренней стороне крышки тускло блеснула латунная табличка с надписью: «Чэс. В. Колби».
— Должно быть, так звали врача, — сказал Менхаус.
— Нет, его звали Аспер, — возразил Фабрини.
Все взгляды обратились на него.
— Откуда ты знаешь? — недоверчиво поинтересовался Сакс. — Откуда ты знаешь, как его звали?
Кук шагнул вперед.
— Мы видели его имя на капитанском мостике, когда в первый раз поднимались на борт. Там есть список экипажа.
Ответ, казалось, удовлетворил Менхауса и Крайчека, но у Сакса в глазах отразилось недоверие.
— Правда? — спросил он. — Список экипажа? Ничего себе, а у Фабрини хорошая память.
Кук вывел всех в коридор.
Вскоре они наткнулись на каюту капитана. Несмотря на пыль и грязь, легко было догадаться, что раньше она была роскошной, по крайней мере в сравнении с остальными каютами. Впрочем, внутри не оказалось ничего примечательного, лишь пара образчиков заплесневелого антиквариата: капитанский шкафчик и набор салонных светильников. Фабрини нашел красивую трость с резной ручкой и взял ее с собой. В целом состояние каюты капитана, по сравнению с другими, оставляло желать лучшего. В переборке зияла большая дыра, сквозь которую внутрь просачивались щупальца тумана.