Сакс рассказал, что крысы бросились на них из темноты, визжа и щелкая зубами. Моряки открыли огонь, большую часть убили, но десятки крыс все равно прорвались. Грызуны кусали и царапали до крови.
— Что вы сделали?
— Покинули баржу. Но знаешь что?
Менхаус покачал головой. Сакс ухмыльнулся:
— Гребаные твари так оголодали, что прыгали в воду и плыли за нами. Нас преследовали сотни этих тварей. Шеф вылил в воду дизельное топливо и поджег, устроил гребаное барбекю. Ну и запах был! Господи Иисусе, никогда не забуду этот запах. Потом летчики на А-6 угостили баржу напалмом, так что от нее остался лишь черный, дымящийся остов, и завершили дело парочкой ракет, отправив посудину на дно.
— Черт! — воскликнул Менхаус. — Надо же!
— Знаешь что? Вот почему я ненавижу эту гребаную развалину. Здесь пахнет так же, как на той барже: крысами, костями и смертью.
22
Джордж мало что знал о Полларде, хотя пару раз видел матроса на «Маре Кордэй»: они никогда не общались. Гослинг попросил поговорить с парнишкой. Как объяснил старший помощник, Поллард нуждался в собеседнике, в сочувствующем слушателе. Поэтому, пока другие налегали на весла, Джордж сидел с Поллардом в задней части плота.
— Дерьмовые вещи здесь случаются, верно? — сказал он, пытаясь завязать разговор.
Поллард на него даже не взглянул.
— Слышал, ты какое-то время плавал один.
Матрос пожал плечами.
— Наверное, тяжело пришлось.
Поллард прочистил горло:
— Я был не один.
Есть контакт.
— А с кем?
Поллард бросил на него быстрый взгляд, словно не веря, что Джордж может быть так наивен и глуп. В его глазах читалось: «Здесь ты никогда не бываешь один, Джордж. Неужели ты еще этого не понял?»
— Я прыгнул за борт вместе с Гослингом. Мы, в спасательных жилетах, барахтались несколько часов. Может, большую часть дня… ну, того, что мы привыкли считать днем, потом нашли плот. С божьей помощью.
Джордж надеялся, что нашел к Полларду подход, но тот так ничего и не сказал. Матрос настороженно вглядывался в туман, то и дело щурясь, словно высматривал что-то.
— Что бы ты ни старался увидеть, — сказал Джордж, — его там нет.
Поллард едва заметно улыбнулся. В остальном лицо матроса оставалось каменным, как надгробная плита. Его глаза были пусты и походили на пулевые отверстия в коряге, а губы время от времени подрагивали, словно он хотел что-то сказать.
Джордж попробовал еще раз:
— Что ты надеешься разглядеть в этом тумане?
Поллард не ответил.
Господи, что за парень? Все равно что вскрывать банковский сейф расческой.
— Знаешь, почему я сижу с тобой?
Фраза привлекла внимание Полларда.
— Потому что они тебе сказали.
— Ты прав, — согласился Джордж. Возможно, искренность сработает лучше. — Не пойми неправильно, я в любом случае сел бы поболтать… В общем, да, они беспокоятся насчет тебя.
На Полларда эти слова, похоже, не произвели впечатления, поэтому Джордж сказал:
— Знаю, Маркс ездил на тебе как на… как там он выразился? Как на паршивой кляче? Как на пятидолларовом муле?
Вновь слабое подобие улыбки.
— Маркс — жесткий парень, я знаю, — продолжал Джордж. — Гослинг тоже таким бывает. Но я бы не торопился судить их или записывать в засранцы. Они выкладываются по полной, а это ожесточает. Они не приемлют слабость ни в себе, ни в других. Гослинг сказал, что раньше ты служил в береговой охране. Ты же знаешь, каково это, знаешь, какая там дедовщина. Здесь то же самое.
Поллард перевел взгляд на Джорджа.
— Конечно, подумай об этом. Маркс — крутой парень. Сразу видно. Ему бы разъезжать с байкерами из «Ангелов Ада» или вроде того. Лучше его не злить. Но знаешь что? Знаешь, почему он ездит на тебе? Потому что ему страшно до чертиков. Ему страшно, как и мне, как и тебе. Просто он проявляет это по-другому, вот и все.