Гослинг снова спустился вниз.
Он чувствовал себя очень глупо, потому что не был особо чувствительным человеком и страх — настоящий страх — был ему неведом. Балластная цистерна была для него всего лишь балластной цистерной, а не обиталищем плотоядных монстров. Пора было начинать вести себя по-мужски и выполнять работу.
Расправив плечи и ощущая в груди жгучее пламя, в том месте, где раньше был мерзкий холод, он стал возвращаться к Морзе. Проделав большую часть пути, он вдруг остановился как вкопанный, словно кто-то схватил его.
Остановился и, медленно дыша, стал ждать.
Звук — он повторился. Какой-то приглушенный всплеск, словно что-то большое нырнуло под воду. Гослинг посветил фонарем вдоль дальней стены, и действительно, в его направлении двигалась легкая рябь. Она была слишком далеко, и вряд ли была вызвана им или Морзе. А потом он услышал этот звук снова, на этот раз рядом с капитаном, тот же самый всплеск, будто что-то ушло под воду.
Еще больше ряби, на этот раз у него из-за спины.
Он почувствовал, словно в груди что-то раскрылось, как цветок: в цистерне с ними что-то было, двигалось в грязной воде и вело себя очень скрытно, играя с ними в сводящие с ума прятки.
«Судя по звуку, оно довольно крупное», — подумал Гослинг.
В следующий момент его тело напряглось, словно приготовившись к атаке. Он стоял и ждал, когда нечто схватит его за лодыжку или обернется вокруг горла.
Снова всплеск, потом еще. И наконец, самый худший звук из всех — скользящий шелест, как будто что-то толстое и влажное задело стальную переборку.
Гослинг подумал: «Оно не знает, где именно мы находимся, ищет нас, как гончая, по запаху.»
Морзе торопливо попятился. Он крепко сжимал в руках багор, приготовившись использовать его в любой момент. На лице капитана застыло выражение глубокого ужаса, а губы были сжаты так крепко, что казалось, будто он задержал дыхание. Гослинг повернулся и поспешил к выходу, неистово шлепая по воде и боясь поскользнуться. Достигнув лестницы, он начал по ней взбираться.
Со стороны воды донеслось еще больше звуков.
Морзе закричал:
— Лезь наверх! Ради бога, лезь!
Путь до люка, казалось, занял целую вечность. Вейдерсы Гослинга отяжелели от воды, подошвы скользили по ступеням, руки цеплялись за поручни. Старший помощник, не осознавая, что делает, бросил багор. Выбравшись на свет, в распростертые объятия Маркса, он помнил лишь, что мельком увидел нечто, когда Морс бросился к нему, — странное, извивающееся существо, следующее за капитаном по пятам. Чем бы оно ни было, оно было большим, просто огромным.
Выбравшись из цистерны, Гослинг помог Марксу вытащить Морзе из люка. Втроем они рухнули на пол, не говоря ни слова. Морзе и Гослинг пытались отдышаться и все обдумать: они не знали наверняка, была ли их реакция преувеличенной, но были почти уверены, что нет.
Морзе вытер лицо.
— Закройте этот гребаный люк, — сказал он, и его слова прозвучали как приказ.
Гослинг помог механику водрузить крышку на место.
Маркс схватил болт, собираясь его ввернуть, но вдруг остановился.
— Что… что за черт?! — воскликнул он.
Они смотрели на то, что приняли — и правильно — за рабочую куртку Стокса: она лежала на палубе менее чем в четырех футах от них, вокруг нее растекались ручейки дурно пахнущей воды. Но главное — куртка шевелилась.
Или что-то ее шевелило.
Маркс поднялся на ноги, схватил багор и сказал:
— Там что-то есть, видите?! Там что-то есть…
Гослинг молча уставился на куртку — не было страха или беспокойства, одно изумление.
«Может, в нее попала рыба, — подумал он, — и не о чем беспокоиться.»
Маркс зацепил куртку багром за рукав и поднял вверх на несколько футов.
На палубу тут же полилась вода, источающая неприятный запах, даже чересчур неприятный: богатый, органический, почти пряный. Маркс встряхнул куртку, и она снова шевельнулась. В ее рукаве или подкладке что-то было, что-то белое, толстое, свернувшееся клубком, присосавшееся, как пиявка.
Маркс снова встряхнул куртку, и оно вывалилось на палубу, белесое, раздувшееся, сочащееся слизью — какая-то разновидность морского червя. Толстое, как садовый шланг, не больше фута в длину, оно корчилось и извивалось на палубе, подрагивая и издавая мерзкое хлюпанье. Внешний слой плоти был почти прозрачным — просматривался узор синих вен, но недолго: оно свернулось в клубок и пенящаяся, выделяемая им слизь полностью его скрыла.