Плот качался и подпрыгивал, как на американских горках. «Летучая мышь», молотя крыльями по плоту, попыталась взлететь. Гослинг вскинул весло — на секунду, полную абсолютного отвращения, он замешкался, осознав, что своим языком существо пробовало Сольца на вкус, — и нанес удар. Он целился в плоский диск головы, но удар пришелся по двум дико подрагивающим усикам. Одно из них весло срезало подчистую, а другое переломило, как тростинку.
Существо заверещало, забило крыльями, запрыгало, затем поднялось на фута три в воздух, неуклюже ушло в сторону и шлепнулось в море. Оно пыталось взлететь или поплыть, но вместо этого лишь кругами скользило по воде, словно собака, гоняющаяся за собственным хвостом.
Гослинг вдруг с абсолютной уверенностью понял, что усики были чем-то вроде главного органа чувств: и носом, и ушами, и глазами одновременно. Без них существо стало слепым и беспомощным, не могло ориентироваться в пространстве.
Однако времени на раздумья не было: существо задело когтями три из четырех дуг плота (последняя повисла знаком вопроса и взяла на себя груз трех остальных), а его шипастый хвост проткнул левый борт, и воздушные камеры медленно сдувались.
Джордж прижимал к груди раненую руку, красную от крови.
— Я в порядке, — сказал он. — В полном порядке.
Чего нельзя было сказать о Сольце: когти существа рассекли ему лицо, плечи и живот, он обильно истекал кровью, на лице были серьезные ожоги, левый глаз, в который попала слизь, покраснел, раздулся, как мяч для гольфа, и заплыл желтым гноем.
Дела были плохи, и, когда все подошли к Сольцу, у него начался припадок.
8
На самом деле идею предложил Фабрини, но Кук ее поддержал. Крайчек сказал, что они играют с огнем, а Менхаус сравнил их предприятие со спуском в могилу. Саксу идея показалась забавной. Он сказал, что, если его развяжут, даже позволит Фабрини позабавиться со своей сестрой.
Впятером они поднялись на борт «Циклопа», добрались до палубной рубки и спустились в каюты, или кубрики, как их называл Сакс, — простые, спартанские, практичные жилища. Выбрав две каюты, мужчины принялись за уборку: стали вытирать пыль и открывать иллюминаторы, чтобы немного проветрить помещения. Матрасы и подушки были покрыты плесенью и местами прогнили, поэтому их вытаскивали в коридор и складывали в кучу. Через некоторое время каюты стали походить на вполне пригодные жилые помещения.
Кук и Фабрини пока даже не думали развязывать Сакса, хотя понимали, что рано или поздно придется это сделать.
— Я окажу вам услугу, — усмехнулся Сакс. Он ткнул большим пальцем в сторону Крайчека. — Выбираю психа, а вы, девчата, можете вдоволь наслаждаться друг другом.
Фабрини бросил на него полный злости взгляд:
— Снова за старое, Сакс?
Лицо Сакса расплылось в широкой, полной тайной радости ухмылке. По глазам было видно, что у него на уме: незаконченное дело между ним и Фабрини. И когда снова придет время танцев, места будет больше, чем в тесной шлюпке.
Менхаус, слегка порозовевший после того, как они наконец выбрались из воды, сказал:
— Я буду спать с ними. Проблем не будет. — Его слова прозвучали зловеще. — Не надо нам никаких проблем.
Сакс попытался обратить все в шутку:
— Со мной их точно не будет, а вот за Крайчеком нужен глаз да глаз.
— Нет, — сказал Кук, — Крайчек, похоже, взял себя в руки.
— Более-менее, — отозвался матрос.
Губительная атмосфера корабля никому не понравилась, но все сошлись в одном: здесь лучше, чем в спасательной шлюпке. По крайней мере, они могли вытянуть ноги, не доставляя друг другу хлопот, и в случае нападения было куда отступить и где принять бой.
Позднее, когда мужчины перекусили крекерами и сыром, запив их теплой водой, а Кук раздал всем глюкозные таблетки, как было сказано в руководстве по выживанию, Фабрини и Кук сели у себя в каюте и разговорились. Даже с открытым иллюминатором воздух по-прежнему был сырым и липким — не холодным, а каким-то тяжелым, спертым.
— Не хочу, чтобы другие знали о том журнале, — заявил Кук. Сакс поднялся на палубу, а Крайчек отправился на поиски чего-то важного, но не сказал, чего именно. — Пользы от этого не будет.
Фабрини усмехнулся:
— Думаешь, Сакса что-либо беспокоит? Черта с два! Не парясь, поднялся на борт корабля-призрака, лишь бы не мешали плести заговоры и интриги.
— Что он, наверное, сейчас и делает.
В этом они не сомневались. В жизни нужно быть готовым к разным неприятностям, и Сакс, будучи подлым и коварным ублюдком, был как раз из их числа. Но представлял ли он реальную угрозу? После того, что они натерпелись от Сакса в шлюпке, — хотя он утверждал, что это было временное помешательство, невроз, прошедший естественным образом, — никто ни в чем не был уверен. Фабрини это не нравилось, но Кук объяснил, что Сакс вряд ли причинит им вред, потому что панически боится остаться один.