На этих словах щека айдана дёрнулась, и он поднял руку, останавливая старика. Впервые он проявил хоть какие-то зачатки эмоций.
Заговорила беловолосая девушка, убирая свои цепкие пальцы.
- По законам империи и Цитадели Охотника ещё необходимо допросить, - она скривила губы, источая презрение, - никому не позволено нарушать заветы Империи. Вина и наказание Ассасина ещё должны быть проверены. Принадлежность к его народу, их традиции и кодекс будут учтены. Что касается этой... - она развернулась ко мне и на меня дохнуло ненавистью, - никто не смеет безнаказанно пытаться получить силу народа айданов. Никто не смеет заключать проклятые сделки. Никто не смеет продавать дар Лаэля. Презренная descam будет наказана и казнена на рассвете! Таков закон Империи!
Её последние слова разнеслись гулким эхом по залу.
Паника, страх, ужас, боль, отчаяние.
Что мне делать?!
Я замотала головой. Слезы вновь покатились по лицу.
Дайте же мне произнести хоть слово!
Я не виновата! Я случайно оказалась здесь! Я не делала ничего из произнесенного!
Только в глазах главы я читала боль и сожаление, а ещё неодобрение. Ты же знаешь правду, старик! Ну же, скажи!
Но он молчал. Молчали и остальные.
Стальная хватка двоих стражников по бокам давила и не давала даже шелохнуться.
Что со мной будет?
Я чувствую себя мелкой жалкой букашкой посреди огромного холодного зала. Все взгляды обращены на одну меня. Все до единого. Равнодушные, презрительные, скучающие, сожалеющие – они давят на меня, давят.
Я трясусь. От страха. От холода. От неизвестности.
Я даже руками себя не могу обхватить за плечи, чтоб хоть немного согреться. Меня все еще удерживают за плечи те двое в черных одеяниях. Их хватка сильна – на бледной коже, наверняка, будут огромные синяки.
Молчание, повисшее в воздухе, тоже давит. Хочется зажмуриться, чтобы отрешиться от происходящего, но нет, покрасневшими широко распахнутыми глазами я ожидаю свой приговор.
Черные, равнодушные глаза беловолосой смотрят на меня холодно и с угрозой.
«Ты умрешь и умрешь непременно от моей руки» - обещают они мне. Судорожно сглатываю, и она это замечает, презрительно улыбнувшись.
Раздаются глухие шаги, от которых я предательски вздрагиваю. Беловолосая бросает на меня еще один короткий жалящий взгляд и отходит в сторону, наклоняя голову. Она уступает дорогу своему господину. Айдан идет медленно. Его шаги выверенные, как у человека, не сомневающегося в своей власти. Он не торопится. Безликие тоже склоняют свои головы перед ним, признавая его безграничную власть.
Неужели меня и, правда, убьют? За что? Я плохо поняла их разговоры между собой – в голове всё перемешалось от страха.
Высокая фигура остановилась напротив меня, загораживая собой столп черной тьмы. Из-за этого айдан казался еще выше и страшнее. Его глаза, остановившиеся на мне, пугали больше всего.
- Никому не простительны проклятые сделки, месса, - глухо выговорил Наместник. Его голос заставил меня дрожать – от головы до пят. Зубы стучали, из глаз полились горячие слезы, - Закон Империи един для всех.
Эти слова, как удар под дых. Словно лезвие заточенного топора повисли надо мной. В воздухе запахло электричеством, как перед грозой.
Я боялась пошевелиться лишний раз, боялась вдохнуть, едва-едва удерживаясь от рыданий. Мой рот словно запечатали. Я не могла произнести ни слова оправданий. Боже, за что мне это?! За что я расплачиваюсь?! Неужели я умру так глупо?
- Ты знаешь, что делать, - тихо кинул он беловолосой, от чего та склонила голову еще ниже. Двое громил, держащих меня, внезапно отошли и исчезли, а Айдан, бросив последний короткий взгляд на меня, начал удаляться. Длинные черные одежды порывисто разлетелись в стороны от его стремительных широких шагов. Сейчас его движения были быстры и выверены. Но в глазах, в глазах я по-прежнему видела лютый холод, замораживающий даже на расстоянии.