Сеньорита Беренисе больше, чем когда бы то ни было, напоминала лилию, а сеньор Нуньес вытирал пот клетчатым платком, когда бакалавр из Калабосо диктовал темы для письменной проверки по географии, грамматике и обществоведению: «Штат Трухильо. Население, реки, округа, муниципалитеты…», «Наречие. Определение и классификация», «Конституционные права граждан Венесуэлы».
На другой день свершилось неизбежное. Бакалавр из Калабосо пришел очень огорченный в школу сеньора Нуньеса, где должен был состояться устный экзамен. Как человек, бросающий в воду ненужный предмет, он уронил на стол учителя толстую пачку листков.
— Работы нельзя зачесть, даже сделав усилие во имя милосердия, — сказал он. — Почти все подали чистые листки, а те, кто пытались развить хотя бы одну тему, сделали бесчисленное количество ошибок. Каллиграфия настолько зачаточна, словно писали шестилетние дети. Об орфографии и говорить нечего. Вы должны понять…
Нуньес и Беренисе понимали слишком хорошо. Они даже хотели заговорить о чем-нибудь другом — о том, какое суровое лето в этом году, о пошатнувшемся здоровье епископа. Но бакалавр из Калабосо продолжал, теперь уже с улыбкой:
— Разумеется, есть исключение. Работа этой девочки превосходна.
И он извлек из кожаной папки листки, исписанные Кармен-Росой. Яркий румянец залил лицо сеньориты Беренисе. Растроганный сеньор Нуньес порывисто пожал руку учительницы.
Бакалавру из Калабосо выпала тяжелая задача объявить о гекатомбе толпе жаждущих, которая ожидала у дверей школы.
— Можете возвращаться домой. Устного экзамена не будет.
Сеньорита Беренисе взяла за руку Кармен-Росу:
— Ты останешься.
Кармен-Роса одна держала устный экзамен перед тремя экзаменаторами, не отдавая себе ясного отчета в том, что происходит. Потом, когда она поняла, что единственная из всех и к тому же с отличием перешла в пятый класс, которого никогда не будет в Ортисе, она расплакалась.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Церковь и река
10
Отец Перния, мулат из штата Яракуй, совсем не походил на отца Франческини. Он ничем не напоминал и отца Тинедо. В том, что душа отца Перния пылала неугасимой верой в истинность его религии, не было никаких сомнений, как и в том, что священник был человек мужественный. Только благодаря вере и мужеству отец Перния столько лет оставался среди этих развалин, не ропща на судьбу и не испрашивая перевода, словно его, волевого и предприимчивого, родившегося, чтобы основывать города, а не смотреть, как они умирают, окунать младенцев в крестильную воду, а не лить смертный елей, могла удовлетворить роль бессильного свидетеля гибели поселков в льяносах.
Повинуясь непреодолимой внутренней потребности что-то основывать, он основал три общества: Общество сердца Иисусова — для дам и старых дев (четки, via crucis, чтение Кемписа, благотворительность), Общество дочерей девы Марии — для молодых девушек (украшение цветами алтаря, хоровое исполнение «Tantum Ergo» и «Господь не подвиг меня любить тебя»), и Общество тересит младенца Иисуса — для девочек (образки святой девы, катехизис Рипальды, «Приидите и пойдем все с цветами к Марии»). Для мужчин ему так и не удалось ничего основать. Мужчины придерживались странной теории, не считавшейся с самыми неоспоримыми доводами, согласно которой религия была сугубо женским делом.
Естественно, общества эти не были многочисленны. Ведь в городе уже почти не оставалось людей, да и те, что остались, — откуда они могли взять деньги на покупку башмачков тереситам и белых покрывал дочерям Марии? В каждом из обществ состояло не больше пятнадцати человек, и еще хорошо, что удалось достичь хотя бы этого, ибо даже силы отца Перния не были безграничны. Кармен-Роса была тереситой младенца Иисуса и страстно мечтала о том, чтобы ее возвели в звание дочери девы Марии, потому что у нее начинали наливаться груди. Тогда ей очень нравились посещения церкви, святые, которые ее населяли, молитвы, читавшиеся в полумраке, монотонное пение литаний, музыка старого органа.