Шляпка Ларисы пропала сравнительно недавно и барышня приспособила свой берестяной веер козырьком на темечко. Когда же исчезла и эта защита, Лара села на асфальт и зарыдала:
– Я так больше не вынесу, – растирала она по лицу слезы, – я устала и хочу домой.
– Тогда вставай и пошли, – пожал плечами Валек. Это детская простота его откровенно раздражала. – Чего сидеть-то?
– Не могу я больше идти! – выкрикнула она и снова зарылась в пухлые ладони, – не могу и не желаю!
– Пойми, Лариса, – склонился над ней Федор Поликарпович, – если ты не сделаешь над собой усилие, то никогда не попадешь домой, понимаешь? Нам нужно идти, а идти еще долго. Хочешь, я тебе свою рубашку отдам? Обмотаешь вокруг головы и…
– Не нужна мне твоя рвань вонючая! – взвизгнула Лариса. – Я хочу домой сейчас! Немедленно!
– Ну, так беги! – развел руками Василий, – беги! Чего же ты?
Говорить этого не стоило. По крайней мере, не таким тоном. Лара уперлась в Василия бараньим взглядом, торопливо поднялась и побежала. В обратную сторону.
– Ты понимаешь, что сейчас натворил? – со вздохом спросил Федор Поликарпович.
– Угу, – вздохнул в ответ Василий и бросился за Ларисой Геннадьевной. – Лариса, стой! Стой, кому говорю!
Несмотря на дородность цели, настиг он ее не скоро. А то, что безумие прибавляет сил, Валек убедился, когда Лара оттолкнула подоспевшего преследователя, будто борец сумо рисового японца. Василий кувыркнулся на обочину, отдохнул несколько секунд и возобновил погоню.
Первое время Валек разрывался между желанием остановить Ларису и желанием припустить вместе с ней. В итоге он опустился на асфальт, сплюнул под ноги и продолжил следить за гаснущими в мареве людскими фигурками. Не прошло и пяти минут, как за спиной раздался душераздирающий крик.
Вопящим, истекающим кровью комком на земле корчилась Светлана. Над ней, с невесть откуда взявшимся ножом-бабочкой стоял суженый. Стоял и молча наблюдал за страданиями невесты. Затем он присел на корточки и элементарно перерезал ей горло.
– Она не сойдет с ума, – прошептал Дмитрий, – не позволю.
Он поднялся, вытер пальцами лезвие и медленно повернулся к остаткам компании.
– Я люблю ее. Люблю больше жизни. И за любовь готов убить. Мы будем… – он приложил острие к груди и рухнул лицом вниз, – …вместе.
Тело убийцы вспыхнуло тошнотворной миазмой так, что нож вонзился в уже иссохшую плоть. От удара череп отскочил и покатился прямо к ногам Федора Поликарповича. Пенсионер засопел.
– С-сученок! – хотя пинок и не вышел, но пустая черепушка скакала по асфальту долго, – собственник, мать его! Здоровую девку… За что?!
Кровь на солнце запекалась быстро – по краям багровая лужа тут же покрылась тонкой корочкой. Валек не мигая смотрел в глаза убитой девушке. Два застывших стеклянных шарика… Еще минуту назад они заглядывали в душу любимому и видели там надежду. Теперь – тупо целятся в небо и все потому, что надежды нет.
Не заботясь о чистоте обуви Валек подошел к телу, наклонился и закрыл мертвые глаза.
– Слушай, Поликарпыч, а ведь Светлана-то не усохла.
– Я заметил, – буркнул в ответ старик. – Наверное, здесь мумифицируются только те, кто слетает с катушек.
– А кто слетает с катушек, тот и мумифицируется, – сквозь марево Валек разглядел вдали одинокую черную точку. – Василий вернется, тогда точно будем знать.
Вернувшись, Василий ухватился за расспросы первым. Выслушав и немного поматюкавшись, он поделился результатами своего марафона.
– Упрашивал, ругался, умолял, матом крыл… Ничего не прошибало! Бежит, пыхтит как паровоз и молчит. Пару раз пробовал силой остановить… Ну, в общем, вы видели, что из этого вышло. Собрался уже послать эту полоумную куда подальше и вернуться, как вдруг она захрипела и шлепнулась. Тот дымок черный из нее брызнул и она за секунду в мешок костей превратилась. Вон, как тот уродец.
Все посмотрели на обезглавленные останки Дмитрия.
– Значит так, мужики, – после некоторого молчания кашлянул Федор Поликарпович, – хладнокровие это наше все. Хотим жить – держим мозги на привязи. Вперед.
Последний раз Валек наблюдал собственные часы минут двадцать назад. А может сорок… В любом случае тогда они указывали на довольно поздний час – на двадцать два десять по Москве. Жаль только спятившее солнце не знало, что пора бы уже и за горизонт – баиньки. С самого старта злоключений оно и на пядь не сдвинулось. Сволочное солнце. Исчезало все кроме его жарящих лучей.