- Суеверие было проклятьем средних веков, - заявил художник. - И сейчас его отголоски еще встречаются то там, то здесь, хотя, слава богу, мы постепенно избавляемся от этого.
- Суеверие, - задумчиво повторил мистер Саттервейт, и опять посмотрел на пустое кресло. -Иногда... Как вы думаете, суеверие может оказаться полезным?
Бристоу удивленно уставился на старого джентльмена.
- Полезным - совсем неподходящее слово.
- Ну, теперь-то, я надеюсь, у вас не осталось сомнений, Саттервейт? спросил полковник.
- Не осталось, - согласился старый джентльмен. - И все равно кажется странным, что недавно женившийся человек, молодой, богатый, счастливый, готовящийся отпраздновать свое возвращение после свадебного путешествия, и вдруг совершает такой бессмысленный поступок. Чрезвычайно странно, но я согласен: от фактов никуда не денешься. Истина - в фактах, - тихо произнес Саттервейт и нахмурился.
- И никто никогда не узнает, что же стояло за этим поступком, - заметил Монктон.
- Конечно, ходили слухи, всевозможные слухи. О чем только не судачат люди.
- Но достоверно никто ничего не знал, - задумчиво продолжил Саттервейт.
- На детективный роман совсем не похоже, да? - сказал художник. Никому не было никакой выгоды от смерти этого человека.
- Никому, кроме неродившегося ребенка, - возразил мистер Саттервейт.
Монктон хмыкнул.
- Какой удар для бедного Хьюго Чарнли, - заметил он. - Как только стало известно, что леди Чарнли ждет ребенка, на его долю выпало чрезвычайно приятное занятие сидеть и ждать, затаив дыхание, мальчик это будет или девочка. Да и его кредиторы тоже поволновались. Когда родился мальчик, разочарование было всеОбщим.
- А вдова очень переживала смерть Чарнли? - поинтересовался Бристоу.
- Бедняжка, - произнес полковник. - Никогда этого не забуду. Она не плакала, не впадала в истерику, ничего такого. Она как будто... окаменела. Как я уже сказал, вскоре после этого леди Чарнли закрыла поместье и, насколько я знаю, никогда больше не возвращалась туда.
- Итак, мотив самоубийства окутан мраком, - констатировал художник, слегка улыбнувшись. - Или здесь замешан другой мужчина, или другая женщина - одно из двух, да?
- Похоже, - согласился Саттервейт.
- Скорее всего другая женщина, - продолжал художник, - поскольку вдова так больше и не вышла замуж. Лично я ненавижу женщин, - добавил он хладнокровно.
Мистер Саттервейт слегка улыбнулся. Заметив это, Бристоу набросился на старого джентльмена, как ястреб.
- Можете смеяться, но я действительно ненавижу женщин. Они все только портят.
Всюду вмешиваются. Не дают работать. Они... Только один раз я встретил женщину, которая... Ну, в общем, интересного человека.
- Я тоже считаю, что хоть одну можно найти, - заметил Саттервейт.
- Нет, я совсем не в том смысле. Я... Я встретил ее случайно. Это было в поезде.
В конце концов, - добавил молодой человек с вызовом, - почему это нельзя знакомиться в поездах?
- Можно, можно, - успокоил его старый джентльмен. - Поезд нисколько не хуже любого другого места.
- Он шел с севера. В купе нас было только двое. Не знаю почему, но мы разговорились. Я даже не спросил, как ее зовут, и, наверное, никогда больше ее не встречу. Не знаю, хотелось бы мне этого. Конечно, я могу... и пожалеть об этом, - художник замолчал, потом вновь заговорил, пытаясь яснее выразить свою мысль: - Эта женщина, знаете, она какая-то нереальная. Призрачная, Как будто пришла из кельтских сказок.
Саттервейт понимающе кивнул. Он легко представил себе ситуацию: практичный и рассудительный Бристоу и его спутница, воздушная, почти бесплотная. Призрачная, как сказал он сам.
- Наверное, таким может стать человек, переживший что-то ужасное, почти невыносимое, - продолжал художник. - Такой человек, вероятно, попытается убежать от действительности, укрыться в своем собственном мирке, и через какое-то время он будет уже не в состоянии вернуться к реальной жизни.
- С ней это и случилось? - с любопытством спросил мистер Саттервейт.
- Не знаю, - произнес Бристоу. - Она мне ничего не сказала, и я только предполагаю. Если хочешь прийти к какому-то выводу, надо шевелить мозгами.
- Да, медленно произнес Саттервейт. - Надо шевелить мозгами.
Дверь открылась и старый джентльмен поднял голову. Он с надеждой посмотрел на лакея, но, услышав его слова, был разочарован.
- Леди, сэр. Желает видеть вас по весьма срочному делу. Мисс Аспасия Глен.
Саттервейт в изумлении поднялся из-за стола. Он уже слышал это имя. Да и кто в Лондоне не знал об Аспасии Глен? Моноспектакли Женщины с Шарфом (как рекламировали ее в афишах) захватили столицу буквально врасплох. С помощью обыкновенного шарфа эта актриса пародировала различных людей. Ее шарф становился то чепцом монашки, то платком мельника, то головным убором крестьянки, то еще чем-нибудь, причем все образы, созданные мисс Глеи, были непохожи один на другой. Мистер Саттервейт очень уважал эту женщину как актрису, но - так уж получилось - не имел до сих пор возможности познакомиться с ней. Визит Аспасии Глен в столь неожиданный час заинтриговал старого джентльмена.
Мисс Глен сидела на середине покрытого золотой парчой дивана. Она выглядела хозяйкой комнаты. Мистер Саттервейт сразу понял, что эта женщина хочет стать и хозяйкой ситуации. К своему удивлению он почему-то почувствовал к гостье антипатию, хотя прежде искренне восхищался талантом Аспасии Глен. В свете огней рампы она казалась ему трогательным созданием, вызывала симпатию. На сцене она производила впечатление женщины тоскующей, заставляющей задуматься. Но теперь, когда мистер Саттервейт оказался с ней лицом к лицу, им овладели совершенно иные чувства. В Аспасии Глен было что-то жестокое, вызывающее и упрямое. Это была высокая темноволосая женщина лет тридцати пяти, очень симпатичная. Несомненно, она делала ставку на свою красоту.