Почти полтора века назад за речкой Джилинда на этом самом месте располагалось стойбище эвенков с тысячным поголовьем оленей. Аул жил многолосой и суетливой жизнью. Десятки чумов раскинулись по побережью. В то время в глубоководной Джилинде водился таймень и ленок. Люди не испытывали недостаток в рыбе и мясе, но огромному стаду оленей не хватало кормов, тогда люди стали искать обширные пастбища и нашли их на высоком берегу Витима в десяти километрах западнее аула. Богатые буйным разнотравьем обширные луга, окуневые озера, леса и горы, в которых обитали стада косуль. Там можно было остаться на долгие годы и не переживать за пропитание. Старейшины стойбища в ауле посовещались и решили кочевать за Витим. К исходу зимы люди собрали чумы*, загрузили в нарты вещи и пожитки и по льду перешли на другую сторону Витима. Так было основано Борто. А в ауле остались только захоронения. С тех пор он и называется Мертвым аулом – аул в котором остались только мертвые.
Эвенки хоронили людей в воздухе, а не в земле. Самодельный гроб с покойным ставили на сваи в двух-трех метрах над землей или закрепляли его на помосте между двумя деревьями. Считалось, что душе умершего так будет проще уйти в Верхние миры*. Рядом ставили лабаз и оставляли на нем вещи, которыми при жизни пользовался человек: оружие, посуду, курительные трубки. Иногда эти вещи клали в гроб покойному, а в лабаз складывали череп и кости жертвенного оленя, на котором умерший будет путешествовать в загробном мире.
За речкой, в глубине леса между двумя деревьями еще висит над землей маленький гроб, в котором когда-то похоронили ребенка. Поговаривают, что однажды охотники, возвращавшиеся в деревню поздней ночью через Мертвый аул, слышали в лесу жалобный детский плач, зовущий давно покинувших эти земли родных.
Висячий детский гроб Светка видела своими глазами, когда однажды детьми, вдоволь накупавшись на речке, с сестрами и братьями она отправилась исследовать лес. Наткнувшись на древнее захоронение в чаще леса, у детей от любопытства загорелись глаза. Сооружение высилось на высоте чуть меньше двух метров, поэтому ребята нашли почерневшую от времени чурку и по очереди взбирались на нее, чтобы заглянуть в гроб. Доски давно почернели и местами осыпались трухой, дно гроба зияло дырой, через которую время и птицы вытянули кости мертвеца. Внутри угадывалась полуистлевшая шкура оленя, очевидно послужившая некогда покрывалом для покойника, и игрушка - растрескавшийся деревянный олень.
То, что это был гроб, дети поняли сразу. Они бросились обратно к реке, где отдыхали взрослые, чтобы рассказать им об интересной находке. Оказалось, что взрослые знали о захоронении и Дмитрий запретил детям ходить в ту сторону, чтобы не тревожить покой мертвого.
Как-то со временем все чаще и чаще люди стали избегать аул, предпочитая его более людным купальным местам. А потом и вовсе перестали ходить туда и теперь, спустя много лет, Светка и тетя Тоня стояли на берегу некогда глубокой реки, пораженные тем, как сильно изменилось это место.
На перекате, с детства знакомом Свете, обнажились подводные камни, желтая пена копилась у них, срывалась и текла дальше. Там, где раньше была чистая темная вода, теперь застыли зеленые тинистые водоросли, желтая пена прибивалась к берегу. Река сильно обмельчала за эти годы. Женщины не стали переходить реку, они стояли на обрыве, где когда-то боялись плавать из-за глубины, а сейчас побоялись бы из-за грязи и тины.
– Мама–а!.. – закричала Света, глядя на противоположный берег, где кусты, разросшиеся со временем, навсегда закрыли проход на арену. Эхом пролетело – «ама–а», и снова все стихло.
– … Мама–а! – снова крикнула Света. Две женщины, старая и молодая, стояли и смотрели на противоположный берег, каждая, терзаясь сомнениями. «Что она там будет делать? Зачем она сюда придет?» – Думала тетя Тоня о сестре.
– Нет, там ее нету, – сказала она. Света кивнула, соглашаясь.
– Пойдем дальше, на Висячий мост, – решила тетя Тоня, – раньше туда ходили ягоду собирать. Может туда ушла? Кто его знат…