Сложно было с прислугой. Я – как трезвомыслящий и не витающий в облаках человек – не доверяю никому. Но кто-то же должен убирать в моём доме, я с детства привык к чистоте, к чистоте настоящей, такой, что бы ни пылинки, как в стерильной комнате! Пусть хоть языком лижет, мой дом и пыль – понятия несовместимые! Где искать прислугу? Нанять трудолюбивую китаянку? А если она будет с кем-то обсуждать меня на китайском языке? Я же ничего не пойму, не доверять же записи прослушки посторонним! Нужна была местная жительница, желательно, в возрасте – чтобы не искала другое место и не имела бы тысячи знакомых. Мне не оставалось иного выхода, как обратиться в бюро по найму прислуги, где я с грустным лицом объяснял, что у меня слабая иммунная система, и из-за этого мне нужна очень старательная прислуга, желательно не молодая и так далее. И они мне нашли женщину лет пятидесяти, одинокую, безо всякого образования, которой я был совершенно безразличен. Для меня это важно, ибо я знаю, что предают друзья и близкие, а от того, кому ты безразличен, сюрпризов не будет. Я сразу же подарил ей водонепроницаемые и противоударные электронные часы, чем весьма изумил её. Я убедил её, что часы эти мне достались бесплатно, и мне совершенно не сложно подарить их. Жалко, когда красивые часы лежат дома без дела, мне их дарить некому. И она согласилась, и с тех пор постоянно носит их. У меня были опасения – как бы она не передарила их кому-то, поэтому я выгравировал на часах дарственную надпись. Часы с трогательной надписью никому не передашь. И вот я уже три года слежу за её разговорами. В разговорах она обо мне упоминает редко, а если и упоминает, то с жалостью, какую испытывают сердобольные старушки к больным людям. Она также мне готовит, но это совсем не сложно. У меня авгезия – утрата вкусовых ощущений. Мне всё равно, что я ем, лишь бы еда была съедобной. Помню, мама смеялась, когда выяснилось, что я не ощущаю вкуса – твоя жена счастлива будет. А когда выяснилось, что никогда не женюсь, так как болезнь убила во мне то, что превращает мальчика в мужчину, мама смеяться перестала. Но если в одном месте убывает, то в другом прибавляется. Я не ощущаю вкуса еды, зато у меня хорошее зрение.
– Как вы проверяете надёжность защиты?
– Пытаюсь взломать. После того, как выполнена проверка, как установлено всё необходимое оборудование, пытаюсь взломать защиту.
– Разве вы этого не делаете по ходу установки защитного оборудования?
Босс этой фирмы умом не блещет. В бизнесе – я допускаю – он разбирается, а во всём остальном – круглый ноль. Это бывает, и гораздо чаще, чем люди думают.
– Технологии изготовления ключей и отмычек не совпадают. В моей фирме есть специальное подразделение, которое проверяет выполненную работу разными методами, в том числе и методом контролируемого взлома.
Конечно, я умалчиваю, что это подразделение – всего два человека. Такие фирмы, как моя, ничего не должны афишировать. Поэтому и офис в моём доме. И налоговая инспекция ко мне относится очень осторожно, с нежностью, со снисхождением, с мягкостью – как и положено относиться к инвалиду.
Босс с любопытством смотрит на меня.
– Вы можете взломать мой лэптоп?
Я смотрю на него с удивлением. На столе лежит обычный лэптоп, «Леново», экран не закрыт, видна открытая таблица, созданная программой «Эксель».
– Что вы имеете ввиду? Подключиться по сети к вашему лэптопу? Снять информацию с него? Вычислить пароль входа?
Босс не ожидал моего вопроса. Он задумывается на секунду и объявляет:
– Например, пароль.
Я киваю. Нелепая просьба, но ради демонстрации их убожества готов. Достаю из папки небольшую коробочку и кладу её на стол. Босс и его помощник внимательно наблюдают за мной.
– Сделайте три рестарта, – прошу я. И демонстративно отворачиваюсь от компьютера.