- Госпожа Олухова к вам приехала, - проговорил он совершенно охриплым голосом.
Грохов сделал над собою усилие, чтобы вспомнить, кто такая это была г-жа Олухова, что за дело у ней, и - странное явление: один только вчерашний вечер и ночь были закрыты для Григория Мартыныча непроницаемой завесой, но все прошедшее было совершенно ясно в его уме, так что он, встав, сейчас же нашел в шкафу бумаги с заголовком: "Дело г.г.Олуховых" и положил их на стол, отпер потом свою конторку и, вынув из нее толстый пакет с надписью: "Деньги г-жи Олуховой", положил и этот пакет на стол; затем поправил несколько перед зеркалом прическу свою и, пожевав, чтоб не так сильно пахнуть водкой, жженого кофе, нарочно для того в кармане носимого, опустился на свой деревянный стул и, обратясь к письмоводителю, разрешил ему принять приехавшую госпожу.
Вошла Домна Осиповна в бархатном платье со множеством цепочек на груди и дорогими кольцами на пальцах. В грязном кабинете Грохова Домна Осиповна казалась еще красивее.
- Честь и место! - сказал Грохов, стараясь улыбнуться и показывая на кресло против себя.
Домна Осиповна села. Она заметно была взволнована.
- Я вчера еще была у вас, - начала она.
- Знаю-с!.. Я вчера очень занят был, - перебил ее Грохов.
Чем он, собственно, занят был, мы отчасти знаем.
- Вы были в Петербурге? - продолжала Домна Осиповна.
- Как же-с! - отвечал было Грохов, но у него в это время страшно закружилась голова, а перед глазами только и мелькали две вчерашние женские ноги.
Домна Осиповна ожидала, что он будет что-нибудь далее говорить, но Грохов только в упор смотрел на нее, так что она даже покраснела немного.
- Что ж, муж эту бумагу, о которой я просила вас, дал вам? - сказала она.
- Выдал-с! - отвечал Грохов и, отыскав в деле Олуховых сказанную бумагу, подал ее Домне Осиповне и при этом дохнул на нее струею такого чистого спирта, что Домна Осиповна зажала даже немножко нос рукою. Бумагу она, впрочем, взяла и с начала до конца очень внимательно прочла ее и спросила:
- Что же, с этим видом я могу теперь везде свободно жить?
- Конечно-с!.. Без сомнения, - едва достало силы у Грохова ответить ей.
Ему все трудней и трудней становилось существовать; но вдруг... таково было счастливое свойство его организма - вдруг он почувствовал легкую испарину, и голова его начала несколько освежаться.
- Очень можете-с, очень! - повторил он значительно оживленным голосом.
Домна Осиповна несколько мгновений как бы собиралась с мыслями.
- А насчет обеспечения меня, - проговорила она и при этом от волнения приложила дрожащий свой пальчик к губам, как бы желая кусать ноготь на нем.
- И это устроил-с! - отвечал Грохов; испарина все более и более у него увеличивалась, и голова становилась ясней. - Я сначала, как и вы тоже желали, сказал, что вы намерены приехать к нему и жить с ним.
- Интересно, как это он встретил, - заметила Домна Осиповна.
- Испугался очень!.. Точно я из пушки в него выстрелил! - отвечал Грохов.
Домна Осиповна вспыхнула вся в лице.
- Как лестно это слышать, - произнесла она.
- Кричит, знаете, этой госпоже своей, - продолжал Грохов, - "Глаша, Глаша, ко мне жена хочет воротиться..." Та прибежала, кричит тоже: "Это невозможно!.. Нельзя..." - "Позвольте, говорю, господа, закон не лишает Михаила Сергеича права потребовать к себе Домну Осиповну; но он также дает и ей право приехать к нему, когда ей угодно, тем более, что она ничем не обеспечена!" - "Как, говорит, не обеспечена: я ей дом подарил".
- Вот хорошо! - почти воскликнула Домна Осиповна. - Он мне дом подарил, когда я еще невестой его была.
- Ну, когда бы там ни было, но он все-таки подарил вам... - начал было Грохов, но при этом вдруг раскашлялся, принялся харкать, плевать; лицо у него побагровело еще больше, так что Домне Осиповне сделалось гадко и страшно за него.
- Это все госпожа его натолковывает ему, - проговорила она, когда Грохов позатих немного.
- Нет-с, ошибаетесь!.. Совершенно ошибаетесь, - возразил он, едва приходя в себя от трепки, которую задал ему его расходившийся катар. Госпожа эта, напротив... когда он написал потом ко мне... О те, черт поганый, уняться не может! - воскликнул Грохов, относя слова эти к начавшему снова бить его кашлю. - И когда я передал ему вашу записку... что вы там желаете получить от него лавки, капитала пятьдесят тысяч... Ну те, дьявол, как мучит!.. - заключил Грохов, продолжая кашлять.
- Как, однако, вы простудились, - заметила ему с состраданием Домна Осиповна.
- Страшно простудился... ужасно!.. - говорил Грохов и затем едва собрался с силами, чтобы продолжать рассказ: - Супруг ваш опять было на дыбы, но она прикрикнула на него: "Неужели, говорит, вам деньги дороже меня, но я минуты с вами не останусь жить, если жена ваша вернется к вам"... О господи, совсем здоровье расклеилось...