«Подойдешь сзади, — зловеще прошептал голос, — схватишь ее за волосы и ударишь лицом об стол! Ударишь со всей силы… Да не о поверхность стола, а о его край, чтобы рассечь ей лоб и всю морду, чтобы хлынула кровь потоком, чтобы кровь была везде — на столе, на полу, на стенах… Поняла?! Ну, вперед!..»
«Я не могу… — отозвалась Галка. — Это моя мать…»
«Ну и что?..Плевать на нее!..Иди!»
«Нет… Нет!»
«Я уничтожу тебя… Упрямая дрянь… Делай, что говорю!»
Галка вдруг с изумлением почувствовала, что воздух у нее за спиной сделался плотным настолько, что напоминал невидимую упругую стену, не позволявшую ей сделать хотя бы шаг назад. Кто-то невидимый как будто закрыл дверь за ее спиной — столь же невидимую…
«Пошла на х…!» — исступленно закричала Галя все также мысленно, хоть и не была уверена, что не кричит в голос. Ей вдруг вспомнились слова одной знакомой бабульки о том, что если хочешь прогнать нежить, следует от всей души на нее выматериться… А еще она задергалась всем телом, упершись обеими руками в стойки дверной рамы и отчаянно сопротивляясь той неодолимой силе, что упорно и неудержимо впихивала ее в комнату, где сидела перед телевизором ни о чем не подозревавшая мать. — Б…дь издохшая, не боюсь я тебя!..Пропади пропадом, х…соска гнутая!»
Галка и не подозревала, что способна так забористо материться. Она и слов-то матерных толком не знала: слышала, как порой во дворе ругаются матом подвыпившие мужики, и в школе доводилось краем уха услыхать сквернословящих мальчиков (случайно, ибо при девушках молодые люди не позволяли себе такого), но о том, чтобы самой употреблять подобные выражения, она не могла и помыслить. Но тут матерная брань полилась сама собой… Неожиданно плотная воздушная завеса за спиной ее исчезла, и Галка со всего маху грохнулась задом на пол, при этом больно ударившись локтем о дверной косяк входа в туалет, отчего туалетная дверь распахнулась настежь.
Перепуганная грохотом Антонина вскочила со стула и бросилась в коридор.
— Что такое? Галка, ты чего?.. — вскричала она.
— Ой, упала… — Галина беспомощно ворочалась на полу, комкая и сминая ковровую дорожку.
— Да что ж это такое, а? — причитала мать, хватая Галку одной рукой за запястье, а другой приобнимая ее за спину, чтобы помочь ей подняться. — Ты что же, бабка столетняя, чего ж тебя ноги-то совсем не держат?..
— Мама, плохо мне… — простонала поднявшаяся с полу дочь, потирая ладонью ушибленный локоть. — Голова так жутко болит, что все перед глазами раздваивается… Помоги мне!
— Ну и как я тебе помогу, дочь? — с досадой отвечала Антонина. — эка невидаль: голова у нее болит. Я в твои-то годы знать не знала, что это такое — головная боль! А теперь вот у меня голова-то каждый божий день болит. Таблетку выпей, вон цитрамон в аптечке возьми.
— Да не поможет цитрамон, у меня уж который день голова раскалывается, — упавшим голосом сказала Галка.
— Анальгин прими! — был ответ.
…Ночь Галка спала плохо, чередуя бессонные ночные часы с короткими периодами полуобморочного сна. Боль стала не такой острой, как раньше, однако тупой и ноющей, изнуряющей, и от этой боли у Галки в глазах стояли слезы. А поутру ее поднял с постели испуганный крик матери:
— Галя! Галка! скорей иди сюда…
Девушка вскочила и, прямо как была в ночнушке, бросилась на кухню. Было еще очень рано, и сентябрьский рассвет далеко не наступил. Антонина стояла посреди кухни и показывала куда-то наверх, в потолочный угол. Галина взглянула туда и обомлела: весь угол на потолке был черным, и с него ручьями лилась на пол зеленовато-бурая вода, источавшая омерзительный запах. Совершенно растерявшаяся мать ошеломленно взирала на этот ужас.
— Ну что смотришь, дубина? — закричала она на Галку так, словно та была прямой виновницей происходящего. — беги живо на чердак, оттуда ведь говно это льется нам на головы! Посмотри, что там такое случилось!
Галка опрометью бросилась к двери, по пути набросив на плечи пальто и схватив старый фонарь.
Лестница на чердак вела с лестничной площадки и висела на стене как раз напротив Галкиной квартиры. Высокая и сильная, Галка мгновенно взлетела по лестнице и, упершись обеими руками в тяжелый, обитый железом люк, одним рывком отбросила его. Затем поднялась на чердак и зажгла свет.
Тусклая лампочка осветила широкую поверхность перекрытия, аккуратно усыпанную ровным слоем серого шлака. Косыми тенями девушку со всех сторон окружали мощные стропила. Галя пригнулась, зажгла фонарь и, крадучись, прошла в ту сторону чердака, под которой находилась их квартира. Здесь было чисто и сухо.