Сразу за воротами находился домик смотрителя, и Прохор Михайлович вошёл туда.
В тесной, но чистой каморке за столом сидела женщина средних лет. Перед ней лежала раскрытая амбарная книга.
— Добрый день, — хмуро приветствовал ее Вакулин. — А могу я видеть директора?
— Здравствуйте, — ответила смотритель. — А директора нет, он у нас в отпуске с понедельника.
— Чёрт, — вполголоса выругался Прохор Михайлович. — Вот еще незадача!
— А что вы хотели-то?
— Человека хотел похоронить… что же еще? Но у меня проблема с документами…
— А, вон оно как! — воскликнула женщина. — Ну, в отсутствие директора такие вопросы решает у нас старший могильщик…
— Ну и где этот… старший? — спросил фотомастер, сразу же предвидя кучу новых проблем.
Смотритель указала ему через приоткрытую дверь на соседний домик, похожий на сторожку.
— Там он сейчас, наверное, — сказала она. — Поговорите с ним, он всем этим занимается. Фёдором его зовут…
Прохор Михайлович поплёлся по раскисающей от дождя дорожке в соседний домик. Поднялся на крыльцо, постучал и, не дожидаясь ответа, вошёл в дверь.
В довольно просторной комнате за дощатым, накрытом газетой столом сидели двое мужиков лет по сорок с гаком. Перед ними стояли стаканы и раскрытые банки консервов, а также половина буханки черного хлеба. Тут же, возле стаканов, Вакулин заметил недоеденные сырки «Дружба».
Стены комнатушки были увешаны дождевиками, старыми телогрейками и демисезонными куртками. В одном углу плотной грудой стояли штыковые лопаты, грабли, ломы и прочий шанцевый инструмент.
Трапеза уже завершилась, стаканы стояли пусты, а мужики увлечённо резались в карты.
— А мы вот так… шестёрка! Валет! — задорно выкрикивал один из них, сидевший спиной к двери.
Свои выкрики он подкреплял резким хлопаньем засаленными картами по голой поверхности стола. Сидевший напротив него второй мужик тупо смотрел на разбросанные перед ним карты, и судя по выражению его лица, давно утратил всякий контроль за игрой.
— Здравствуйте! — крикнул с порога Прохор Михайлович. — К вам можно?
— Обед у нас! — отозвался удачливый картёжник, не оборачиваясь. — Война войной, а обед, как говорится, по расписанию… Чёрт вас тут носит во внеурочное время! как за стол сядешь, так и начинают валом валить, спасу никакого нет… И всё в обед, как назло, прутся!
— Ну… обед так обед, — миролюбиво заметил Вакулин. — Я подожду…
Он присел на стоящий у входа сундук, накрытый старым половиком. Очень хорошо понимая свою зависимость от этих бугаев, Прохор Михайлович заблаговременно решил, что лезть в бутылку ни при каких обстоятельствах ему не следует.
— Подожди, милок… подожди… — проговорил сидящий к нему спиной мужик. — Подожди…А мы во так! — Шлепок по столу картой. — Вот так… Король! Гы-гы… — снова шлепок. — Выходит, дурак ты, Петруха… как есть дурак!..Ты чё? короля семеркой бьёшь? ну ты даёшь… Гы-гы-гы…
Прохор Михайлович смотрел на мужиков тяжелым и недобрым взглядом. И с каждой минутой им всё больше и больше овладевало беспросветное уныние…
Какая же всё-таки жизнь тяжёлая… просто проклятущая! А жить-то осталось всего ничего… И ведь никакого просвета впереди.
Этот вот успешный картёжник радуется, как ребёнок, обыгрывая своего собрата, на лице которого читается полное отсутствие всякого интеллекта. А вот он, Прохор Вакулин, а вернее — Петр Вакулевский, бывший русский офицер, самоотверженно защищавший когда-то родину — нет, не эту, другую родину! — этим гнусным промозглым днём сидит в этой мерзкой конуре, как проситель, и ждёт, когда же эти два полупьяных недоумка закончат маяться дурью и обратят-таки на него внимание! Господи, вот для этого приносились миллионные жертвы? Это и есть так называемое «народное» государство? Эти двое — народ? А он тогда кто? Он вдруг как-то особо обнажённо и остро осознал, что почти всю свою жизнь чувствовал себя в своей родной стране никому не нужным изгоем. Власти вспоминали о нём лишь тогда, когда с него можно было что-нибудь взять.
— Туз! — выкрикнул мужик, хлопнув картой по столу. — Всё, Петруха… играть с тобой бессмысленно… Дурак он и есть дурак! Ну ладненько… Хорош в карты дуться уже, время…