На крыльце раздался звук шагов, затем распахнулась входная дверь в сенях.
Влад трясущимися руками схватил со стола очередную пачку снимков, разрывая их на куски…
— Ты что это там затеял, придурок?! — раздался из сеней свирепый и злобный голос хозяйки.
Влад не ответил.
Галя мгновенно очутилась на кухне.
Увидев воочию, что происходит, она испустила такой страшный крик, как будто это ее саму жгло полыхающим огнём; в этом крике, что она испустила, не было ничего человеческого, он походил больше на злобный вопль зверя, поражённого охотничьим копьём… От звуковой волны, ударившей его в уши, у Влада чуть не лопнули барабанные перепонки.
— Галя! — закричал он в ответ. — Я сожгу эти чёртовы фотоснимки, слышишь?
Это надо, это необходимо сделать, Галя! Я непременно сожгу их, чтобы тебя спасти…
Но Галя и не слышала его. Она махнула рукой так, как тигрица машет когтистой лапой; в последнюю секунду Влад отшатнулся, избежав прямого удара в голову,
и пальцы Гали лишь слегка задели его… Но и этого вполне хватило, чтобы пустить ему кровь: ее длинные острые ногти рассекли Владу щеку, оставив на ней три неровные царапины, прошлись по шее, едва не располосовав горло, и скользнули по ключице, вспоров на ней кожу… Обжигающая боль обдала Влада как огнём, а через секунду- другую из нанесённых ран одновременно стремительно побежали кровавые ручейки!
Второй удар Галя нанесла более удачно: это была оплеуха сокрушительной силы, и Влад опрокинулся навзничь. В голове его пошел сплошной звон, и он кубарем покатился по полу, сметённый ее мощным ударом, как переломанное дерево под резким порывом урагана! Галя склонилась над ним и с размаху поставила ногу ему на горло; молодой человек натужно захрипел, его обе руки судорожно вцепились в ее ногу, под ступнёй которой уже хрустели гортанные хрящи, но озверевшая хозяйка и не подумала ослабить тиски — ее голень сдавливала его горло, как стальная колонна.
Влад дёргался и судорожно извивался на полу, его ноги бессильно скользили пятками по скомканной ковровой дорожке, глаза вылезли из орбит, и счёт его оставшейся жизни уже пошел на секунды, когда Галя наконец убрала ногу с бесчувственного тела.
— Мое терпение лопнуло, мой милый Владик, — зловеще прошептала она, хищно нагнувшись над его распростёртым телом. — Ты и так уже вдоволь натешился моей снисходительностью, и с меня довольно. Оставлять тебя в живых дальше становится попросту неразумно. Ты явно зашел слишком далеко…
Влад очнулся сидящим в глубоком деревянном кресле с резной спинкой и с широкими плоскими подлокотниками. На этих подлокотниках были заботливо уложены его руки… Он изумился, когда попробовал пошевелить то одной рукой, то другой, и это ему не удалось: оказалось, что обе его руки крепко-накрепко прикручены к подлокотникам тонкими тугими ремнями. Он дёрнулся всем телом — каждая его мышца, каждый нерв протестовали против столь грубого проявления несвободы, — он попытался высвободить руки, но тщетно: ремни были слишком крепки, и он едва только мог пошевелить деревенеющими пальцами. Когда же Влад попробовал расшатать кресло, напрягая всё свое тело и резко откидываясь назад, на резную спинку, массивное седалище даже не шелохнулось: оно оказалось за все четыре ножки привинчено к полу.
Он дёрнулся еще пару раз и затих. Его грудь судорожно и неровно то вздымалась, то опадала, ему явно не хватало воздуха. В комнате было жарко, хотя он был раздет догола. После нескольких неудачных попыток хоть как-то ослабить стягивающие его путы, Влад всё-таки успокоился. Ему подумалось, что есть смысл поберечь силы, тем более, что ноги его также оказались прикручены ремнями к ножкам кресла, и он был не в состоянии хоть сколько-нибудь опереться на них.
Он огляделся: в комнате было очень красиво. Повсюду стояли горящие свечи.
Их было так много, что нельзя и сосчитать. Свечи стояли на полу, на полках, что висели на стенах; в боковых нишах, находящихся слева и справа от него; их золотистое сияние мягко рассеивало мрак, отбрасывало колеблющиеся блики на его обнажённое тело, на массивное кресло, к которому он был так беспощадно и намертво прикручен. Похоже было на то, что Влад находился в том же подвале, только это было другое подвальное помещение, о котором он не подозревал.
«Чёрт побери, — подумал он с тревогой, — это еще что такое? Что она еще выдумала?»
А может быть, он опять видит какой-то странный и зловещий сон?