«Ну что ты, лапушка… Что ж ты бьешься-то, горлица моя нежная… Не бойся же меня, не страшная я и не злая… Ну, иди ко мне… приласкаю, пригрею тебя.»
Женщина длинными тонкими руками мягко обняла Галку за плечи, ласково притянула ее к своей груди. Галка вдруг ощутила столь неодолимую силу в этих руках, что сопротивляться им она совершено не могла, даже если бы захотела. А она и не хотела… возникло страстное желание отдаться во власть этих рук, раствориться в их теплой уютной силе, предоставить этим рукам делать с собой все, что им будет угодно. Галя ощутила себя маленьким человечком, этаким младенцем, только что явившимся на свет. Она доверчиво прильнула к упругой груди этой высокой и сильной женщины, совершенно не замечая, что от ее тела веет пронизывающим холодом. Ей только смутно подумалось, что подобным образом чувствовал себя арденсеновский Кай, оказавшись в убаюкивающих объятиях Снежной Королевы…
«Иди же ко мне… Милая… славная… я ведь не такая, как все они… Я никогда не брошу… никогда не предам тебя… Тебе ведь хорошо, правда?..милая…»
«Мне… хорошо… — мысленно отвечала Галка. — Мне так хорошо!..»
Она прижималась головой к телу женщины, наслаждаясь упругостью ее крепких грудей, ей было так блаженно и удобно! Прижимая голову Галки ладонью одной руки к себе, пальцами другой руки она нежно перебирала ее волосы. И девушке казалось, будто она устроилась на руках доброй и ласковой матери… И что никто никогда так сильно ее не любил.
Только однажды мелькнула у нее странная мысль — а почему она не слышит, как бьется сердце этой такой сильной и такой ласковой женщины? Ведь она прильнула к самой ее груди! Но — мысль эта мгновенно куда-то исчезла, ушла, где-то затерялась… Галке было хорошо. И страха никакого она больше испытывала…
«Ты… будешь мне мамой?.. — спросила Галка. — Будешь?»
«Ну конечно, Галочка! Конечно, мой птенчик… Я буду с тобой. Я буду твоей мамой. Ты только слушайся меня, ладно? А я стану тебя любить и оберегать…»
Галка сладостно улыбнулась в блаженной полудреме. Ее будут любить и оберегать! Счастье какое… такого в ее жизни и не было никогда.
«А как тебя зовут?.. — спросила она. — Ты будешь мне мамой, а ведь я даже имени твоего не знаю. Или это твой секрет?..»
«Ну почему же, горлинка моя… Нет у меня от тебя секретов… Августой меня зовут…»
«Августа… имя какое странное…»
«Что же в нем странного? Есть ведь имя — Юлия! От него прозывается июль месяц… А от Августы — август месяц. Есть даже и такое имя — Октябрина…»
«Ну, такое имя придумали давно! — радостно сообщила Галя. — После Октябрьской революции.»
«Правильно! После революции, — женщина улыбнулась ей, и ее черные глаза лукаво блеснули. — А вот Августа — это придумали еще раньше! Намного раньше! Когда люди в древних богов верили. Августа — означает божественная…»
«Ты — Августа… Божественная… — счастливо улыбнулась Галка. — Ты только не уходи, ладно?»
«Ладно, милая… Но мы с тобой должны сейчас одну вещь сделать. Ты только не бойся, хорошо?..»
«Хорошо, Августа… Мне с тобой ничего не страшно! Ты ведь любишь меня…»
«Конечно, люблю… — Августа снова провела ладонью по ее волосам и нежно поцеловала ее. — Я тебя безумно люблю… Мы с тобой похожи… Иногда я смотрю на тебя и думаю, что ты — это я. Только такой я была очень давно — до войны еще…»
«Неужели правда? — совсем по-детски восхитилась Галя.
«Правда… А сейчас полностью доверься мне. Я ведь твоя мама! настоящая мама…»
Августа вдруг извлекла откуда-то из складок своего черного одеяния короткую блестящую трубочку, один конец которой был срезан наискось и остро заточен. Затем женщина непринужденно взяла Галкину руку в свою узкую ладонь с очень длинными пальцами. Галя почувствовала, как эти точеные красивые пальцы ласково сжали ее запястье, но ласка эта была такой, что девушке сделалось очевидно — ей ни за что не вырваться из их мощных тисков. При этом страха она по-прежнему не испытывала.
Женщина вытянула Галину руку перед собой и поднесла к ней отточенную трубочку.
«Будет немного больно, — сказала она, ласково взглянув на Галку. — Совсем немножечко… придется потерпеть.»
«Я потерплю… — блаженно отвечала Галя. — Я очень терпеливая…»
«Это я знаю, — ответила Августа и резко воткнула острый конец трубки в Галкину руку. Сделала она это одним движением, без малейшего колебания, словно вонзала металл в неживую плоть… на долю секунды Галке вспомнилась картина Массейса и нож Иродиады. Иродиада таким же движением вонзала нож в мертвую голову… Острая боль мгновенно пронзила все Галкино тело, но она даже не ойкнула, с интересом наблюдая за тем, что будет дальше. Только вздрогнула и поморщилась. А потом ей стало снова покойно и хорошо…