— Не знаю… как хочешь! — злобно отвечала Антонина. — Галка… а ведь ты меня всё время убить хотела… а? Помнишь?
Дочь угрюмо посмотрела на мать. В глазах ее мелькнул какой-то мрачный, тёмный огонь, словно на миг проявилось пламя Ада. Или это только пригрезилось крепко поддавшей Антонине?..
— Мама… Ну зачем ты об этом? Мне уезжать сейчас, а ты…
— Галочка… миленькая… ведь ты уедешь, и больше я тебя не увижу… никогда не увижу! Сердцем ведь чувствую… Так лучше убей меня — прямо здесь, сейчас… я тебе только спасибо скажу, слышишь? Ведь я всё равно с тоски здесь подохну, неужто не видишь? Останься со мною… Галочка… или убей! Ну… прошу я тебя… умоляю! Мать родная тебя просит.
Галя укоризненно взглянула на мать, сокрушённо покачала головой.
- Мама! Ну вот зачем ты пила? Как я теперь в Москву поеду, как оставлю тебя одну в таком состоянии? Душа ведь теперь всё время не на месте будет!
— А ты не уезжай, доченька… останься со мной! Ну пожалуйста! Хоть на одну ночку!
— Ночка тоже закончится, мама! А ехать мне всё равно надо! У меня ведь билет до Москвы куплен, как ты не понимаешь?
Антонина беспомощно замолчала. Казалось, Галке стало ее действительно жаль. Это ж до какого душевного надлома надо дойти, чтобы просить родную дочь убить ее? Совсем с ума сошла… Ну вот что с ней теперь делать?
Галя порывисто и крепко обняла мать, поцеловала ее в голову, в глаза, в лоб.
— Ну мамочка… ну, пожалуйста! — горячо зашептала она. — Ну успокойся! Мне надо ехать, а в каникулы я обязательно приеду! Обещаю тебе! После Нового года и сессии приеду! И писать тебе буду… вот как в Москву приеду, так сразу и напишу! Хочешь?
Антонина молчала, угрюмо сопела, но дыхание ее действительно стало ровнее и спокойнее. Наконец она сказала сумрачно:
— Врёшь ты всё, Галка… Ничего ты не напишешь, и никогда не приедешь. Что я тебя, не знаю разве? Так, только зубы матери заговариваешь.
— Ну послушай… Ты ведь у меня в Бога верить стала, да? Так хочешь я тебе крест положу, что непременно приеду и письма писать буду? Хочешь? Ну вот тебе крест…
И Галя размашисто и умело перекрестилась. Антонина невольно улыбнулась ей в ответ. Похоже, ее Галка была сейчас вполне искренна.
— Да ладно тебе… крест она положит. В церковь-то я давно уж ходить стала, да вот только проку от этого никакого не видно.
— Так к Богу ходить по зову сердца надо, мамочка, а ты ходишь потому, что так положено! — возразила Галя. — Вроде как сделку Богу предлагаешь: я мол, в храм твой ходить стану, а ты мне помоги! Ну кто ж с Богом такие договоры заключает? Вот и не слышит Он тебя, мою бедненькую, да глупенькую…
— Господи… — пробормотала Антонина растерянно. — Правда, что ли?
- Правда, правда, — заверила Галка. — Знаешь, что? Пойдём-ка в комнату: я положу тебя на диванчик, ты отдохнёшь, а я рядышком с тобой посижу…
Антонина начала было приподниматься, но при этих словах дочери сразу же резко остановилась.
- Нет, Галка… Я ложиться не хочу; я тогда засну сразу, а ты возьмёшь, да и уедешь.
Когда я проснусь, увижу, что тебя нет, и мне тогда хоть в петлю! Нет, не надо мне дивана…
— Да? Ну тогда другое предложение: пойдём прогуляемся? Погода хорошая… и голова у тебя проветрится, чтобы мыслей дурных в ней не оставалось. Пойдём?
— А ты от меня не сбежишь, не бросишь дуру старую? — спросила Антонина.
— Мама, брось ты всякий вздор молоть в конце концов! Если, конечно, окончательно меня рассердить не хочешь! Скажу честно: мы с тобой погуляем, а прямо с прогулки я на вокзал и поеду. Договорились?
— Не останешься с матерью, значит…
— Мама! Я, кажется, уже всё объяснила. Зачем повторяться? Я терпеть этого не могу!
В голосе Гали зазвучали жёсткие нотки, и Антонина смирилась.
— Ладно, дочка, не серчай… Пойдём, прогуляемся…
Они оделись и вышли на улицу. Сначала пошли по Пролетарской улице, где были хорошо слышны танцевальные мелодии, доносящиеся с внутреннего двора; Антонина с гордостью оглядела свою дочь: Галя выглядела потрясающе в чёрном осеннем плаще, чёрных перчатках и в туфлях на высоком каблуке… Антонина рядом с нею казалась маленькой серой мышкой, этаким размытым пятном.
— А не хочешь пойти туда, где танцы? — спросила Антонина. — Там народ собрался, пусть посмотрят, какая у меня дочь-красавица выросла!
— А тебе-то зачем это нужно? — спросила Галя.
— Как зачем? Али я не мать? Я своей дочкой гордиться должна…
— Не надо, — сказала Галя твёрдо. — Там все знакомые, налетят с расспросами, а я этого не люблю. И потом, времени у нас мало, и я хочу его с тобой провести… мама!