– Привет, милый. Как ты? – Голос Сьюзен.
– Сьюзен, у меня все нормально. Послушай, давай я тебе перезвоню? Я жду очень важного звонка.
– Конечно. Я звоню тебе, просто чтобы узнать, когда ты приедешь.
– Завтра. Надеюсь, что утром. Послушай, я тебе перезвоню через пятнадцать минут.
– Ред, ты в порядке?
– Да. У меня все нормально. Но мне никак нельзя пропустить этот звонок.
– Ладно. Поговорим потом.
Он кладет трубку. Сердце стучит в груди молотом.
Сколько времени потребуется, чтобы привести Эрика? Пять минут, может быть, десять? Если им нужно пойти к нему в камеру, вывести его, привести к телефону...
Невыносимые муки ожидания.
Он держит руку на трубке.
Ну давай. ДАВАЙ ЖЕ.
Телефон звонит.
– Алло?
– Старший офицер Меткаф, я привел вашего брата.
– Дайте ему трубку. Пожалуйста.
Шарканье на заднем плане.
– Это Эрик.
– Как ты?
– Что тебе нужно?
– Ты помнишь то письмо, которое тебе прислали?
– То, которое ты сжег?
– Да. Его.
– Конечно, я его помню.
– Ты ведь никому о нем не рассказывал, правда?
– Нет.
– Точно нет?
– Точно. Ты попросил меня не рассказывать, поэтому я и не рассказал.
– Ни единой душе?
– Какую часть слова "нет" ты не понимаешь? Я не рассказывал никому. Дошло?
– Да. Спасибо.
– Больше ничего?
– Нет. Это все, что я хотел узнать. Спасибо.
Ред кладет трубку.
Ни он, ни Эрик никому не рассказывали об этом письме. А это значит, что о его существовании знают только три человека во всем мире. Они с братом и тот человек, который его послал.
Стало быть, если Джез знает о письме, этому есть только одно возможное объяснение.
Именно Джез его и послал.
118
Входная дверь внизу открывается и закрывается.
Ред прислоняется к стене и пытается сообразить, что делать.
Ему нужно уехать. Побросать вещи в чемодан и убраться отсюда к чертовой матери.
Входная дверь Мехмета Шали открывается и захлопывается.
"Думай. Думай быстро".
В голове у него пусто.
Ред идет в ванную, набирает холодной воды в руки и брызгает на лицо.
Музыка в квартире Шали звучит невыносимо громко.
Черт побери. Как назло, именно сейчас.
Ред прижимает руки к ушам и пытается заглушить какофонию, чтобы пораскинуть мозгами.
Басы бьют и бьют по мозгам.
Думать при таком шуме невозможно.
Что ж. Придется пойти сказать Шали пару слов.
Он подходит к двери и распахивает ее.
За дверью стоит фигура в хлопчатобумажных брюках и джинсовой рубашке, застегнутой на пуговицы до шеи.
Джез.
119
В руке у Джеза белая тряпица.
Ред пытается заговорить, но звуки не выходят.
Джез делает к нему шаг. Белая тряпица мгновенно взлетает к лицу Реда.
Резкий, едкий запах хлороформа – Джез зажимает тряпицей нос и рот Реда.
А потом только непроглядная темнота.
120
– Я никогда не думал, что меня могут поймать, – кроме разве что того случая, на кухне в доме Томаса Фэрвезера, с Камиллой и маленьким Тимом. Когда я зашел с Лабецким и он был весь в крови. Помнишь? Помнишь, как закричал Тим? Не потому что он увидел Лабецкого, покрытого кровью. Потому что он увидел меня. Он пришел по коридору, когда я творил мученика из Томаса. Я взял его за руку и отвел в спальню. А потом он увидел меня снова, на следующий день, когда уже знал, что случилось с его дядей.
Может быть, ты думаешь, будто мне повезло, что Тим до сих пор молчит о той ночи. Я же склонен считать это Господней волей. По той же причине – благоволения Господа – я зашел так далеко и никто не смог меня остановить. Есть три причины, убеждающие меня в том, что я есть истинный новый Мессия. Две из них очевидны, их мог бы заметить каждый, с самого начала этой истории.
Во-первых, мое имя. Мои инициалы. Джез Клифтон. Джезус Крайст. Иисус Христос.
И если ты заглянешь в мое личное дело в Скотланд-Ярде, то увидишь дату моего рождения: 25 декабря 1966 года. Рождество. Таким образом, сейчас мне тридцать два года. Примерно столько же было Христу, когда он умер на кресте.
Обе эти причины и слепой мог бы заметить. Однако, как уже говорилось, это лишь указания. Третья причина гораздо, несравненно важнее. Это полное, окончательное доказательство.
Но доверить его я могу лишь своему Иуде.
121
Когда Ред приходит в себя, он оказывается на кухне, прислоненный к стене. Единственный свет исходит от свечей, которые мерцают на столе, так что требуется некоторое время, чтобы зрение приспособилось к полумраку.
Он смотрит на часы на стене. Чуть больше одиннадцати. Он был без сознания более двух часов.
Кухонный стол накрыт на тринадцать человек. По шесть приборов расставлены по обе стороны стола, и один в дальнем конце. Один конец свободен.
Каждое место отмечено стеклянным сосудом – кроме двух: того, что во главе стола, и находящегося непосредственно справа от него. Там стоят тарелки с мясом.
В каждом из стеклянных сосудов что-то заключено.
Ред поднимается на ноги, пристально вглядывается в ближайший к нему сосуд и видит, что находится внутри.
Язык.
Одиннадцать сосудов с одиннадцатью языками.
Неожиданно в дверях появляется Джез.
В отношениях некоторых людей порой наступает момент, когда они достигают пика эмоций настолько неожиданно, что ваше представление о них бесповоротно меняется. Когда впервые видишь в высшей степени спокойного человека, впадающего в ярость или, напротив, в слезливую истерику, ты уже больше не можешь относиться к нему как раньше. Что-то изменилось, и безвозвратно.
Когда Ред поворачивается и смотрит на Джеза, ему кажется, что он видит совершенно незнакомого человека. Человека, похожего на Джеза, как две капли воды, но не являющегося Джезом, которого он знает. Ред видел Джеза и в гневе, и в радости, и в боли, но он никогда не видел его лицо... таким пустым. Выражение, которое и выражением-то не назовешь. Пустота.
Нет, это не Дункан. Совсем не Дункан. Джез.
На Джезе его гидрокостюм. Реду требуется секунда, чтобы сообразить почему, потом он мысленно снимает шляпу перед Джезом. Кровь на черном незаметна, к резине не пристают волокна. Это идеальный костюм, чтобы убивать людей.