Реду вспоминается дело Колина Ирлэнда, который в 1993 году, прежде чем его поймали, убил пятерых гомосексуалистов. Ирлэнд сам вступил в контакт с полицией и сообщил о своем намерении, пока его не схватят, убивать по гомику в неделю. Ред прекрасно помнит и его заявление, и ответное послание полиции. "Нам необходимо поговорить с вами. Что сделано, то сделано, но давайте положим конец боли, страху, смертям. Предложите ваши условия, и мы обсудим их, как и когда вам будет удобно".
Но обратиться с чем-то подобным к Серебряному Языку они не могут. Он не звонил, и у них нет возможности поговорить с ним напрямую. А поскольку особенности, объединяющие оба убийства, не стали достоянием широкой общественности, обращение к нему через средства массовой информации тоже исключается.
Контакт отсутствует. Молчание затягивается. Неделя. Две недели. Месяц. Два месяца. Жара, сушь и полная безысходность. Каждый день, прихватив с собой сэндвичи, они собираются в парке Сент-Джеймс под одним и тем же деревом, чтобы снова и снова переливать из пустого в порожнее. День проходит за днем, и каждый вечер они расходятся по домам, так и не найдя никакой зацепки.
Первого июля они заключают пари насчет того, произойдет ли до первого августа (когда исполнится ровно три месяца с ночи убийства Филиппа Рода и Джеймса Каннингэма) еще одно аналогичное преступление. Каждый кладет в кубышку двадцать пять фунтов. Джез и Кейт, по их словам, верят в удачу, то есть в то, что сцапают его до наступления этой даты. Дункан, напротив, в поимку Серебряного Языка не верит, но присоединяется к коллегам, считая, что тот залег на дно.
И только Ред утверждает, что Серебряный Язык совершит убийство до начала августа.
Таким образом, если убийства не произойдет, Джез, Кейт и Дункан имеют шанс заработать по 33,33 фунта каждый, но если оно таки случится, Ред загребет аж сотню фунтов. Кейт говорит, что это нечестно, потому что в случае выигрыша они получат гораздо меньше. Ред в ответ указывает, что обстоятельства складываются в их пользу – или, по крайней мере, так все они думают. Этим и объясняются их ставки.
Выигрывает Ред.
21
Суббота, 25 июля 1998 года
Джеймс Бакстон не отвечает на звонок в дверь.
– Ничего я не перепутала, он точно сказал: двенадцать тридцать, – уверяет Кэролайн.
– Небось выскочил пробежаться по магазинам, – высказывает предположение Руперт. – Давай зайдем в паб и пересидим полчасика.
– Нет, Руперт. Все пабы вниз по реке, аж до Патни, уже набиты битком. Место снаружи не заполучить ни за красивые глазки, ни за деньги, а внутри настоящая парилка. Да это и не в обычае Джеймса – опаздывать. Он скоро появится.
– Попробую-ка я позвонить. – Руперт роется в карманах. – Черт. Забыл мобильник. У тебя нет десяти пенсов, а?
Кэролайн открывает кошелек и перебирает блестящие монетки.
– Нет, только двадцатипенсовики. – Она вручает ему монету. – По-моему, за углом есть таксофон.
Руперт поворачивается, чтобы идти, но останавливается и близоруко присматривается к идущему по улице человеку. В руках у него четыре полных пакета, не иначе как с покупками. Он несет их, отведя руки от тела, чтобы не стучать пакетами по ногам.
– Э, да это же Ник, верно? – говорит Руперт.
Кэролайн прослеживает за его взглядом.
– Да, пожалуй, что так. – Она возвышает голос. – Ник, Ник!
Ник Бакстон приподнимает магазинные пакеты в правой руке до уровня пояса, что может сойти за приветствие, и ускоряет шаг. Тяжело дыша, весь в испарине, он приближается к ним.
– Черт побери, я нынче не в форме, – говорит он, наклонившись, чтобы расцеловать Кэролайн в обе щеки. – Кэролайн, как приятно тебя видеть.
Он поворачивается к Руперту и вместо ладони протягивает для рукопожатия выпростанный из-под ручки пакета средний палец.
– Руперт, старина, как делишки? И какого хрена вы тут стоите, как неродные?
– Да вот, пришли на ленч к твоему брату, а его дома нет, – отвечает Кэролайн.
– Нет дома? Странно, мне он говорил, что будет. Я, между прочим, только что вернулся из деревни. – Ник пытается указать головой в неопределенном направлении. – А по дороге домой решил забежать за покупками. Ну и жарища нынче, а?
Он передает два из четырех пакетов Руперту и открывает дверь. В прихожей темно и прохладно. Руперт с Кэролайн поднимаются за Ником по лестнице на второй этаж. Ник ставит пакеты на кухонный шкафчик, вытирает лоб и окликает брата:
– Джеймс? Пришли Руперт с Кэролайн.
Никакого ответа.
Руперт ставит доставшиеся ему мешки на кухонный столик и морщит нос.
– Запах здесь какой-то... чудной.
Ник, на полпути из кухни, бросает взгляд через плечо.
– Наверное, Джеймс. Вы знаете, каковы эти вояки. Ручаюсь, он месяц не мылся.
Они заходят в гостиную.
Два звука раздаются почти одновременно – пронзительный визг Кэролайн и глухой стук. Руперт падает на пол, лишившись чувств.
А Ник остается на ногах, но понимает, что открывшееся ему зрелище будет преследовать его до конца дней.
22
– Джеймс Бакстон, – негромко произносит Ред в диктофон. – Белый, пол мужской. Возраст двадцать четыре года. Офицер Колдстримского гвардейского полка. Тело обнаружено около часа дня братом Николасом и двумя друзьями. Признаков взлома или насильственного вторжения в квартире не обнаружено.
Он подходит ближе к телу и подносит диктофон ко рту. Черный пластиковый футляр соприкасается с его губами, когда он говорит:
– Труп обезглавлен. Голова найдена примерно в двух футах от тела. Тело раздето до трусов, лежит на левом боку. Руки связаны за спиной.
Он делает паузу и добавляет невыносимые для него слова:
– Язык вырезан, в рот вставлена серебряная ложка.
Ред отводит глаза от того, что осталось от Джеймса Бакстона.
– Дальняя стена у камина забрызгана кровью. Лужа крови натекла на полу, вокруг тела.
Он выключает диктофон и медленно поворачивается вокруг себя, озирая комнату.
Славная комната, со вкусом обставленная и украшенная. Темно-розовые обои, гравюры с изображением сцен охоты и рыбалки, портьеры, присобранные в складки ремешками с кистями. Похоже на рекламный проспект "Либерти".