– Чай, пожалуйста.
Голос Элисон звучит хрипловато, словно в горле у нее еще стоят слезы.
Шоу, все еще стоя, говорит:
– Я принесу чай. – Она смотрит на Реда. – Может быть, и вам?
– Мне, пожалуйста, кофе. С молоком.
При этих словах Ред вспоминает священную утреннюю чашку кофе, так и оставшуюся недопитой, поскольку сегодня утром его сорвал с места телефонный звонок из Фулхэма.
Сегодня утром. Если быть точным, то менее полутора часов тому назад. А сейчас кажется, будто уже прошли годы.
Констебль Шоу уходит, со щелчком закрыв за собой дверь.
– Чем вы занимаетесь, Элисон?
Ред заговаривает с ней спокойно, словно это непринужденная беседа за коктейлем.
– Я работаю в компании компьютерного программного обеспечения. В Рединге. Я опоздаю на работу.
Последнюю фразу девушка произносит так, будто эта мысль только что пришла ей в голову. "Возможно, так оно и было", – думает Ред.
– Я уверен, что они отнесутся к вашему случаю с пониманием.
– На девять тридцать у меня назначена деловая встреча. Уже никак не успеть!
– Ваш жених был зверски убит, а вы переживаете из-за того, что опоздаете на работу.
На самом деле такая реакция не представляет собой ничего исключительного. У людей, переживших сильное потрясение, мысли часто начинают путаться.
– Элисон, мне нужно задать всего несколько вопросов. Это займет несколько минут. Идет?
– Конечно.
– Как давно вы знакомы с Филиппом?
Черт. Надо было сказать "были знакомы". Но Элисон, похоже, ничего не заметила.
– Пять лет.
– И сколько времени вы помолвлены?
– Он сделал мне предложение шесть недель тому назад. Пятнадцатого марта, на Мартовские Иды. Мы частенько шутим на эту тему.
Ну вот, она тоже путает времена.
– Я зашла к нему спозаранку. Вчера вечером мы поспорили. Ничего особенного, обычный спор насчет свадьбы. Он хотел кое-кого пригласить, я была против.
"Парень наверняка хотел пригласить бывшую подружку", – думает Ред. Спор, вероятно, вышел шумный.
Он жестом предлагает ей продолжить.
– Поэтому я вернулась домой...
– Домой? Вы не жили вместе?
– Нет. У меня очень строгие родители. Католики. Они не одобряют такие вещи.
– И где вы живете?
– Западный Кенсингтон. Каслтаун-роуд. Недалеко отсюда.
– Да. Я знаю этот район. И к какому часу вы добрались домой?
– Примерно в десять тридцать или одиннадцать, думаю.
– И что делали потом?
– Легла спать, но заснуть долго не могла. Очень уж злилась на Филиппа. Но в конце концов, наверное, отключилась, потому что пришла в себя уже около четырех часов утра. И тут мне очень захотелось пойти к Филиппу и сказать, что я была не права и что он может пригласить К... того человека, которого хотел. В конце концов, это была и его свадьба. Конечно, я не могла отправиться к нему в такую несусветную рань, и будить не хотелось, и родители бы меня не поняли. Поехала тогда, когда это показалось мне допустимым, но все же довольно рано. Завтрак купила по пути, в круглосуточном магазине напротив больницы... ("Ага, – отмечает Ред, – тот мешок с покупками, что валялся у входа") и вошла.
– У вас есть свой ключ?
– Да. Конечно.
– И вы открыли дверь своим ключом?
– Да.
На сей раз она выглядит озадаченной.
– Значит, дверь не была взломана или открыта раньше?
– А. – Она понимает, к чему он клонит. – Нет.
– Есть ли ключи у кого-нибудь еще?
– Нет.
– Ни у кого? А у родственников? Друзей? Агентов по недвижимости? Приходящей прислуги?
– Нет. Одна женщина приходила к Филиппу делать уборку, но он отказал ей на прошлой неделе. Подыскивает новую.
– И, уволив ее, он забрал у нее ключ?
– Да.
– Может быть, она сделала дубликат ключа?
– Нет. Замок от Бэнема, дубликат ключа к нему просто так не сделать.
– Хорошо. Продолжайте.
– Я вошла и стала подниматься наверх, и тут я увидела его ноги...
Дверь за спиной Реда открывается, и входит Шоу. Пальцы ее сцеплены вокруг трех пластиковых стаканов. Она ставит их на стол.
Элисон вытирает глаза, используя эту паузу, чтобы собраться с духом. Ред обращается к Шоу:
– Не могли бы вы распорядиться насчет машины, чтобы Элисон отвезли домой. Минут через пять. Да, и еще. Позвоните ей на работу и скажите, что ее сегодня не будет.
– Конечно.
Шоу выходит, закрыв за собой дверь.
– Она так старалась меня успокоить, – говорит Элисон. – А можно, чтобы она сегодня немного побыла со мной?
– Думаю, это можно устроить, – улыбается Ред. – А мне осталось уточнить совсем немного. Вернемся к тому моменту, когда вы обнаружили тело Филиппа. Что первым делом пришло вам в голову?
– Я подумала, что он повесился. Решила, что он убил себя из-за нашего спора.
– То есть это казалось вам возможным?
– Что?
– Я хочу сказать, что Филипп из тех людей, которые способны... – он подыскивает нужную фразу, – отреагировать на ссору в такой... э-э... экстремальной манере?
Элисон вздрагивает.
– Нет, вовсе нет, он был спокойным, жизнерадостным человеком. Не то чтобы совсем уж никогда не унывающим весельчаком, но склонности к депрессии у него точно не было. Нет, Филипп не из таких.
– И все же в первую очередь вы подумали о самоубийстве.
– Да, но я... чувствовала себя виноватой из-за того спора. Мне казалось, это моя вина.
– Значит, найди вы его мертвым не после ссоры, вы бы не подумали о самоубийстве?
– Нет, я хочу сказать... Нет, определенно нет. Но это первое, что приходит в голову, когда видишь кого-то повешенным, не так ли? Что это самоубийство. Повешение – это ведь не способ убийства, верно? А потом я увидела кровь и все, что с ним случилось, и... боюсь, из того, что было после, я мало что вспомню.
– А вы помните, как позвонили в полицию?
– Да. Я помню это, потому что смотрела на мешок с продуктами. Наверное, я уронила его на лестнице, когда увидела Филиппа, и заметила это, когда объясняла полиции, куда приехать. И я все время думала... я все время думала, если бы я была там, если бы не ушла, то, может быть, мы бы вдвоем отбились от убийцы.
Ред наклоняется вперед.
– Элисон, окажись вы там прошлой ночью, когда убили Филиппа, сейчас вы лежали бы в морге рядом с ним. Получается, что вчерашняя ссора спасла вам жизнь.