Впрочем, что будет дальше — это не тот вопрос, которым стоит задаваться именно сейчас. Меня больше интересовал именно Дамблдор, и что он приготовил на этот раз. Заседание началось — и если у него в рукаве были козыри, то доставать их он должен был уже сейчас, ведь даже Гринграссу пришлось нехотя признать, что предыдущее судебное заседание было проведено с фактическими нарушениями. Недостаточными для того, чтобы отменить предыдущее решение — но достаточными для его частичного пересмотра.
Надо сказать, что полной аппеляции в магической Англии, по гражданским искам, в составе полного собрания Визенгамота просто не существовало. Само по себе — полное собрание всех лордов — явление далеко не рядовое, и в большинстве случаев решение Визенгамота окончательно, и пересмотру не подлежит. Вещь вполне себе практичная, так как собрать вместе всех членов Визенгамота, или хотя бы их представителей, что считается моветоном — не то действие, которое можно повторять каждый день. Законотворческая деятельность и так забирает у лордов изрядную часть свободного времени, а несколько раз выслушивать одни и те же показания, решать кто прав, а кто виноват по одному и тому же делу — не то, что бы они хотели. Также такой процесс, если бы он был, бросал бы тень на саму суть по сути своей последней инстанции Британского судебной системы.
Единственным исключением, в запутанных Британских законах был небольшой список случаев, который при строго определённых условиях допускал принятие и исследование доказательств, которые вследствие, например, судебной ошибки не были исследованы в суде первой инстанции, что повлекло за собой принятие незаконного и необоснованного решения.
Таким образом решалась проблема «непристрастности и безошибочности» полного собрания Визенгамота. Если говорить простым языком — решение высшего суда магической Британии — не может быть несправедливым, или не законным. Как могут утвердить «неправильное» решение сразу шестьдесят один (напомню, некоторые места до сих пор пустуют) лорд в своем решении? Но вот если в случае ошибки (которую уже списали на Моуди и Фаджа), суду не были представлены все доказательства — решение могло быть «не совсем правильным» и требовался его частичный пересмотр.
На самом деле, «частичность» в данном случае заключалась только в том, что старые доказательства в заседании не рассматривались, только новые, которые не удалось представить в следствие ошибки. Решение в любом случае либо изменялось полностью, либо не изменялось вообще. Там конечно были свои нюансы, связанные с объединением двух исков в одном судебном процессе, но в эти дебри магической юриспруденции я уже не лез, оставив все это адвокату. Не зря ведь я плачу ему такие деньги. Главное было то, что в этом заседании суд учитывал только новые, ранее не озвученные доказательства. И вот у нас они, в лице показаний Малфоя и Булстроуд, имелись. А вот у Дамблдора — не знаю.
— Уважаемые лорды, я безмерно счастлив, что нелепые обвинения и некомпетентность Аластора Моуди остались позади, и я могу выступить здесь… — Начал свою речь Малфой, выступая за трибуной в качестве свидетеля. Его рассказ о том, как он в первый раз столкнулся с маленьким Поттером не вызвала такого шума, как это могло быть на первом заседании.
С последнего суда прошло довольно много времени, и новость — вызвавшая швал негодования в первый раз, не могла повторить успех прошлой. Однако даже некоторые союзники Дамблдора напряженно посматривали на старика, когда им вновь напомнили, в каких условиях жил герой всея Британии», а также услышав про чары, наложенные на мальчика до его совершеннолетия. Детский «ограничитель», который использовал Дамблдор, который опознал эксперт в области чар лорд Булстроуд, явно подтверждал тезис о том, что старик как минимум халатно относился к своим обязанностям в качестве опекуна.
Проблема была в том, что его отстранение от этих прав был вопрос уже решенный, и не подлежащий повторному отстранению. Еще одно почти незаметное пятнышко на репутации Великого Светлого, влияющего на ситуацию только в силу того, что сам Дамблдор представлял в этом суде сторону Уизли. Я о сих пор не мог до конца понять, почему именно он решил выступить перед судом.
Напомнить о том, что голосуя против меня — означает поддерживать его? Возможно… Но вряд ли это было настолько необходимо являться лично. Вполне хватило бы доверенного лица, которых у него достаточно много. Лояльные лорды и так проголосуют за нужное решение. В данной ситуации — это только минус. На что же он рассчитывает?
Я действительно не понимал Дамблдора. Разумеется, тот заблаговременно предпринял все возможные шаги еще тогда. Старушка Фигг, например, после выписки из Мунго обзавелась порядочными провалами в памяти, вследствие пережитого стресса — и как свидетель была уже непригодна. Воспоминания благополучно исчезли вместе с Трембли. История с крысой Уизли — замята еще раньше, и никто не знает, что это именно та самая крыса, что жила у них столько лет. Артур — правдами и не правдами добился положения начальника отдела. Гарри они предпочли сомнительным образом вывести из заседания. Но что дальше? Он не может не знать, что голосов у меня больше и обязательно должен был что-то придумать, но что именно…