Кровь застучала у меня в ушах.
— Мне показалось, ты сказала, что его усыпили. Почему же тогда он не исцелил его?
— Даже в бессознательном состоянии разум Райкера не позволял Сету его исцелить.
Я еще несколько раз провела расческой по своим теперь уже гладким серебристым волосам, прежде чем передать ее обратно Пеме.
— Мне нужно его увидеть.
Пема кивнула, и наши быстрые шаги отразились от гладкого камня, когда мы остановились перед богато украшенными дверями.
— Как он, Ген?
Стражник слева от нас тяжело вздохнул и покачал головой, отчего его черно-серебристая коса перекинулась через плечо.
— Он не желает ни с кем разговаривать и не притрагивается к еде, которую мы ему принесли. Сомневаюсь, но, возможно, ты сможешь до него достучаться.
— Мы здесь именно для этого. — Пема выдохнула и указала на дверь.
Другой стражник, молодая женщина, придвинулась к ней, сняла с пояса связку с ключами и повернула ключ в замке.
— Уверена, что хочешь взять ее с собой? — спросила стражница, скептически выгнув бровь.
— Она его жена, так что да, — коротко ответила Пема, и от ее слов по мне пробежали мелкие мурашки счастья.
Бровь женщины приподнялась, но она опустила голову в поклоне.
— Прости, я не…
— Все в порядке, — перебила я, стараясь расслабиться. Меньше всего мне хотелось, чтобы эти люди мне кланялись. Они ничем мне не обязаны, и каждый раз, когда я встречалась с ними взглядом, я не могла не видеть, как кровь их народа окрашивает мои руки.
Я вздрогнула, но никто, казалось, этого не заметил. Стражники распахнули двери, и у меня перехватило дыхание. По ту сторону двери царила кромешная тьма, похожая на мрак, который я слишком часто посещала в своей собственной душе.
Пема сжала губы и заглянула в комнату.
— Райкер?
Воцарилась тишина, и мое сердце бешено заколотилось. Был ли он там вообще? Что, если он ушел? Что, если он уже на полпути к дворцу? Что, если…
— Пожалуйста, принеси факел, — попросила Пема женщину. Она поклонилась и ушла, а мои нервы с каждой секундой становились все напряженнее.
— Все будет хорошо. — Пема положила руку мне на плечо, и мне пришлось побороть в себе желание, чтобы не вбежать в комнату и не позвать Райкера. Передо мной расстилалась темнота, зловещая и пугающая, и я почти боялась того, что мы обнаружим, когда свет ее прогонит.
Я подпрыгнула, когда стражница вернулась и передала Пеме горящий факел.
— Спасибо. — она взялась за ручку и высоко подняла его. — Райкер? Мы заходим.
Ответа по-прежнему не было. Пема сглотнула и шагнула вперед. Я последовала за ней в комнату, пока пламя пожирало тени, и дверь с щелчком закрылась за нами.
Пема повернулась, чтобы зажечь костер по обе стороны от двери, и я ахнула, увидев знакомую, но едва узнаваемую комнату. Стол, стул, книжные полки и кровать были разрушены; куски сломанной мебели валялись по всей комнате вперемешку с разорванными свитками и порванными книгами.
Я поднесла руки ко рту, мои глаза расширились. Посреди обломков, спиной к нам и подтянув колени к груди, сидел Райкер. Из меня вырвалось сдавленное рыдание. По всей его спине тянулись глубокие царапины, пересекающие печати и покрытые засохшей кровью.
Черт! Я пересекла комнату, спотыкаясь и задевая обломки.
— Уходи, Пема… — тихий рык Райкера оборвался, когда я упала на колени рядом с ним и обняла за шею. Он напрягся и повернулся в моих руках, его золотые глаза наполнились печалью и шоком, при взгляде на меня. В мгновение ока растерянность сменилась изумлением, и Райкер сжал меня в крепких объятиях. Я не могла дышать, но мне было все равно.
— Ты жива, — выдохнул он, прижимаясь ко мне. Все, что я могла сделать, — это кивнуть, борясь с эмоциями, грозящими меня захлестнуть. Звук захлопнувшейся двери сопровождался учащенным биением его сердца, и я могла только предположить, что Пема ушла.
— Что случилось? — прошептала я, не в силах забыть о кровавых ранах на его плечах и спине.
Грудь Райкера тяжело вздымалась, и его хватка слегка ослабла. Он опустил голову, распущенные черные волосы обрамляли его лицо.
— Это не важно.
Я заправила прядь ему за ухо и приподняла подбородок.
— Для меня это важно.
Его лицо сморщилось, когда Райкер провел большим пальцем по ране на моем виске.
— Это ничто по сравнению с той болью, которую ты перенесла, и меньшее, что я заслужил. Если бы я сказал тебе о своих чувствах раньше, если бы я сломал печати…